Она разобрала вещи с кровати, согнала с нее кошек, с удивлением обнаружив среди них незнакомых котят. Не без труда добравшись до кресла, вытащила из него Мишку, положила медведя в свою кровать и легла рядом. Обняла его теплое мягкое тело. И стала ждать.
В следующий день была тишина, Лиза даже вставала покормить орущих от голода кошек, но потом опять ложилась. Голова была ясная, но ломило затылок, и было понятно, что туман снова надвигается. И Лиза просила его подождать, ей надо было спастись до того, как она снова потеряет способность думать. На следующий день тишину квартиры взорвал дверной звонок, он трещал и трещал, кто-то видимо, Вадик долбил ногами в дверь. Ругался, попытавшись вставить ключ в замок. Слышно было, что он с кем-то говорил на лестнице, но потом ушел. Лиза продолжала лежать, боясь, что муж вернется. Она то засыпала, то просыпалась, но продолжала лежать, почти не шевелясь, обнимая Мишку.
Потом она потеряла счет времени, выныривая из забытья, отгоняя от себя надоевших злых кошек. Снова звонили в дверь, долбились. Когда срезали железную дверь с петель, Лиза не слышала. Она лежала без сознания. Кошки орали от голода и ужаса.
Лиза пришла в себя в машине скорой помощи. Рядом сидел серый от ярости и отвращения Вадик. Лиза поняла, что она проиграла, спасти не удалось никого. И себя тоже.
«Не бросай меня», просипела она мужу и попыталась взять его за руку.
Он отдернул руку, рот его нервно дернулся:
«Забочусь я о тебе, понятно? Сейчас врачи тебя будут лечить».
«Я боюсь. Не бросай меня», повторила Лиза одними губами.
Но Вадик отвернулся к окну, не увидел и не услышал.
Лизу привезли к длинному облезлому зданию. Вывели из машины, раздели, помыли, завернули в огромную и пахнущую порошком белую ночную сорочку. Потом с ней разговаривал молодой врач, строгий, но с мягким взглядом. Задавал странные вопросы. В конце спросил, зачем Лиза приносила домой мусор. Лиза решила, что ему можно довериться. И рассказала врачу всё, вспоминая слова и удивляясь звуку собственного голоса: давно ни с кем не говорила вслух. Рассказала, как разрывается ее сердце от несправедливости, когда она видит выброшенные вещи. Как ей их жалко. Рассказала, что знает, как плохо, когда тебя вычеркивают из жизни и делают так, словно тебя и не было никогда. «Ведь это же очень страшно, сказала Лиза доктору, когда тебя бросают. Это невыносимо же».
«Я понял, сказал доктор с участием, улыбнулся тепло. Это действительно грустно. Мы вас немножко полечим, и всё будет хорошо».
Доктор ушел, пришла медсестра, принесла в стаканчике таблетки, дала воды запить.
И туман ласково окутал Лизу, убаюкал и утешил. И поглотил навсегда. Она умерла через месяц в стационаре психоневрологического диспансера. Тихо угасла, не понимая, где она и кто с ней рядом. Одна из медсестер напоминала ей маму, хотя была почти на 20 лет моложе самой Лизы. И растворяясь в густом и окончательном тумане, девочка Лиза дышала спокойно и радостно она была не одна.
Жены стареют, а студентки третьего курса никогда
1
Казалось бы, история стара как мир: декан химического факультета Иван Григорьевич ушел от жены к студентке четвертого курса. Произошло всё тихо и незаметно: в один из июньских дней, аккурат перед началом сессии, Иван Григорьевич просто не пришел ночевать. Жена его Нина Петровна (Нинок, как Иван Григорьевич ласково называл ее с первого дня знакомства), сама разыскивать мужа не стала, поскольку подозревала. Уже давно, да. Попросила младшего сына позвонить отцу. Сыну отец подтвердил: он не просто не пришел, он «не пришел насовсем». Правда, уже через два дня Иван Григорьевич появился, чтобы забрать кое-какие личные вещи и ноутбук.
Нинок смиренно сидела на диване, поджав ноги и губы, и молча наблюдала за передвижениями мужа по квартире. Потом спросила:
Ну что, Ванечка, жены стареют, а студентки третьего курса никогда?
Это совсем не то, буркнул тот, с неудовольствием отметив спокойствие в голосе жены.
И надолго ты?
Нина, он остановился перед шкафом, собирая в букет свои галстуки, думаю, что ты всё уже поняла. Я с тобой развожусь. Я полюбил другую.
Сидящую на диване жену больше задело незнакомое в устах мужа слово «Нина», нежели фраза про любовь к другой. Нина Петровна работала в вузе столько же, сколько и Иван Григорьевич, и подобных историй за 30 лет видела немало. Она знала, что профессора, даже академики! случается уходят от старых надоевших жен к свежим длинноногим нимфам в коротких юбках. Но она вела подсознательную статистику: многие из этих ветреных пенсионеров частенько возвращаются обратно. Смирные, виноватые, а некоторые даже разочарованные в нимфах в принципе. Ну, или в себе рядом с нимфами это уже вопрос другой.