Я давно не слышала этого слова (и молоко, и бар), а потому приправляю человека удивлённым взглядом.
Спрошу на кухне, обращаюсь к Богу Смерти и поднимаюсь с места подле, а на злобное лицо Яна, которое подначивает: «не стоило этого делать и даже пытаться», бросаю: Вполне возможно, не всё извели на шубат.
Думаешь? бессовестно хмыкает Ян.
Уверяю, шмыгаю следом и покидаю раскалённый кабинет.
Не без ругани на тучных тёток отвоёвываю стеклянную тару и литр белого с комьями.
Бог Смерти с самым живым лицом вкушает данный напиток, а Бог Удовольствий с самым прискорбным видом взирает на нас поочерёдно. Незримы им никакие мирские и земные удовольствия; лишь тягучая имитация от ужасных вещей и поступков.
Мы разговариваем об обыкновенном; а вскоре касаемся и рабочих моментов. Удивительно, но гость наш оказывается интересным собеседником и приятелем.
Теперь монастырские дела вы ведёте вместе, не так ли?
Ян нехотя роняет правду:
Похоже на то.
Однако, великодушно улыбается Бог Смерти, не все секреты между вами обнажены, верно? В партнёрстве это плохо сказывается.
Личные и рабочие моменты должны быть разграничены, препирается Хозяин Монастыря, а я с интересом и пылом присаживаюсь на соседствующий стул, дабы понаблюдать за борющимися со стороны.
Беседа их была в действительности похожа на борьбу: вот только Хозяин Монастыря в силу своего характера и нрава скалился и кусался, а Бог Смерти выжидал и остро колол.
И там, и там полно скелетов, веселится последний упомянутый.
Я обращаюсь к Яну с самым спокойным лицом и взглядом прошу ответов.
Ты что-то скрываешь от меня, дорогой друг? смеюсь я.
Это не заслуживает твоего внимания, Луна, по-змеиному спокойно шепчет Хозяин Монастыря.
Я припоминаю лишь то, что заслуживает, нещадно доносит гость. Иные грехи можно и не ворошить, но этот в нём следует раскаяться. Тем более перед лицом новой богини, пополнившей ряды пантеона и пришедшей на смену старому небожителю; одари богиню исповедью, пускай же она прознает вкус обнажаемой тайны.
Бог Смерти, не обижайся, подначивает Ян, но ты и так с каждым своим визитом являешь и сулишь прискорбные мысли. Ты есть одна сплошная прискорбная мысль. Навязчивая. Удручающая.
Лошадь, оставленная подле Монастырских стен, выдаёт редеющий, но громогласный гогот. Бог Смерти поднимается и, отдаляясь к дверям, благодарит за приём.
Был рад повидаться, до новых встреч.
Я провожу нашего гостя, не беспокойся, обращаюсь к Яну и, едва улыбнувшись, покидаю кабинет. Предупреждаю: Кажется, нас ждёт увлекательная беседа.
Иду вровень с Богом Смерти; благо, он не желает недолгий путь вдоль монастырских стен скоротать глупыми или пустыми разговорами. Охрана отступает и двери распахиваются. Свет от ласкающего закатного солнца прилипает к ногам и рукам, тепло раскатывается по груди и лицу.
Вы рады солнцу, Луна, говорит Бог Смерти. И оно радо вам. Вы определенно любимица этой звезды.
Так и есть.
Едва проходим, как я замираю подле лошади и прошу знакомства. Бог Смерти берёт меня за руку и руки наши накладывает на широкую звериную морду. Ноздри раздуваются, а рот причмокивает.
Что это значит?
Здоровается.
Здороваюсь в ответ. И спрашиваю:
А как его зовут? Или её?
У Этого нет имени, спокойно отвечает Бог Смерти.
Тогда я назову Это, восклицаю наперерез, Розой.
И припаиваюсь второй рукой к гладкой шерсти, и, заглядывая в прелестные глаза, ласкаю нового друга.
Ваше право, Богиня, отвечает Бог Смерти.
И я вот чёрт! не понимаю истинности слов: укол, забава, факт?
Но почему Роза?
Вас взяло любопытство? Не порок ли то?
Играетесь.
Всегда. А вообще, объявляю я, в моём понимании роза есть предельно страстный цветок. Сколько легенд и сказаний, сколько мифов и историй (супруг наградил меня ими) связано с этим цветком. Вижу в нём истинные страсть и красоту. Движение, прыть и статность.
Вы находите спутника смерти страстным?
Более чем. Поступки их таковы. Да и мотивы.
Но мы едва знакомы, чтобы вы могли судить о мотивах, обыкновенно улыбается человек. Едва знакомы.
А мне кажется всю жизнь. Разве мы не шли бок о бок? Разве не помогали друг другу?
Возможно.
Говорю:
Я благодарна вам за сегодняшний визит.