Прекрасно, хмыкает мужчина. А ещё, радость?
Работающие, потребляющие, живущие, платящие по налогам земным богам и проводящие службы во имя охраняющих их небесных богов.
И Хозяин Монастыря ловит острый взгляд, который до этого утаённый вызволялся лишь с приправленными ядом речами.
Надо же! восторгается. И как я раньше не углядел этого огня?
Он склоняется и сжимает в кулаках кулаки.
Радость моя, на выдохе повторяет мужчина. Не окажись моей погибелью.
Шёпот прижигает и без того по ощущениям пылающие щёки. Хозяин Монастыря в очередной раз ласково улыбается и продолжает мысль:
Удивительная натура из семьи рваниО, ну не смотри так, запрещаю.
На слова эти роняю взгляд обратно к кулакам. Пересчитываю удвоенные костяшки пальцев и пытаюсь вычитать синие, хаотично вбитые в кожу, чернила. Старое наречие.
Ты посмела думать, что они способны увлечь меня чем-то ещё? причитает мужчина. Будь уверена, семья твоя в благополучии и без нужд. Благополучие не изыму, нужды не добавлю. Они подарили мне прекраснейшее из своих земель, а потому заслужили награду. Хочешь поведать свою историю, радость?
Но я молчу.
Разумеется, мусолит на губах. Разумеется. А теперь скажи, кто выучил тебя грамоте? Пёрышко в пальчиках сидит как следует.
Разве теперь она пригодится?
Что я говорил про терпение?
Приехавшая однажды в нашу деревенскую брешь тётка со своим сектантским движением.
Какие слова, Луна! Так ты и её покорила?
Что значит «и её»? цепляюсь я, на что мужчина прикусывает губу и велит продолжать. Я помогла ей устроить собрание и позвала на него знакомых, а в ответ попросила выучить письму. Дело не быстрое, но последующие дни практики дали свои плоды.
Удивительно.
Поднимаю бровь. В который раз.
Удивительно, потому что у, прости меня, деревенщин от и до вышло нечто сообразительное, с характером, тягой к знаниям и способностью к обучению. За что ты свалилась на голову тем людям? парирует мужчина. Ты вскормила себя самаВот, читай! И он, сложив передо мной кулаки, кивает на костяшки.
Не умею. Я не знаю старого наречия.
Читай. Запоминай. Первые две буквы означают отрицание, затем идёт пробел, он как воздух, пустое пространство, чтобы выдержать паузу. Последующие буквы означают святость. Всё вместе её отсутствие.
Он зачитывает, и я повторяю. Касаясь каждой из выбитых чернилами букв, выговариваю и проговариваю их. Мужчина заключает действительность моих возможностей и с похвалой велит впредь этим не заниматься. Заинтересованный взгляд сменяется тучностью. Он огибает меня и терпеливо, хищнически петляет за спиной. Начинаю перебрасывать ногу на ногу и обратно, взбивать подол глупого платья и поправлять спутанные от ветреной дороги волосы. Мелькания смущают и донимают. Пугают. Настораживают.
Расслабься, велит голос почти над плечом. Бояться тебе меня не следует. Не меня так точно, потому что дать я могу намного больше, чем взять взамен.
Волнение от слов не преуменьшается, а наоборот возрастает. Мужчина замирает подле и, припав боком к столу, берет за руки. Перебарываю дрожь и выдавливаю самое гордое выражение лица.
И как я мог рассчитывать, что этот цветок, знающий в людях и себе толк, посмеет открыться первому встречному? Как просчитать смоченные в иронии обращения, как увидеть грань, делящую глупость (от твоего незнания и непонимания многих вещей) и заведомо подготовленную ложь (которая колит своей непосредственностью). О, ты не так проста, радость.
И он отпускает мои руки.
Ловлю себя на мысли, что здешний всеотец вправе требовать любых речей, пригрозив семьёй или расправой с ней, но то не происходит.
Добро пожаловать в Монастырь, Луна. Отныне ты не покинешь его стены, отныне ты принадлежишь мне, улыбается мужчина.
И направляет к Мамочке.
Мамочку зовут Ману. У неё угольные волосы многотысячной армии тонких кос, у неё кошачьи глаза и орлиный нос, у неё пышные бедра и тонкая талия, а ещё громкий и властный и в этот же момент ласковый и утешающий голос. Мамочка расправляет руки и прижимает меня к стоящей дыбом, благодаря чёрному корсету, груди. Женщина журчит о приятности встречи и приговаривает:
Ни о чём не волнуйся, девочка. Всё спрашивай, всё рассказывай, во всём советуйся. Договорились? Бо!, да ты птичка хрупкая-хрупкая, тоненькая.