Не меня, сапоги расцеловал.
Ладно, я в дом пойду, преодолев оцепенение, сказал я.
Я поспешно выскочил из гаража и вошел в дом.
Что там? тетя выглянула из кухни.
В руках она держала не сковородку, а топор.
Проходи в гостиную, показала на видневшуюся за узким коридорчиком комнату. Обед разогрею, выпьем за твой приезд.
Я прошел в гостиную. Громко хлопнула дверь. Дверной проем загородил Александрович с сапогами в руках.
Са-по-ги? голос, как и мертвенно застывшее лицо, не предвещали ничего хорошего.
Сереж, в чем дело? в комнату скользнула тетя.
Да ни в чем, словно выплюнул. Только они оба на правую ногу Смотри, горожанин! сунул мне в лицо сапоги, едва не ударив ими.
Сереж, может напялишь как-нибудь на левую-то ногу?
Напялю?! лицо Александровича побагровело от гнева. Они на разный размер, дура! Один 40-го, второй 43-й! А у меня 45-й! со злости бухнул сапогом в стену, испачкав обои.
Лицо было уже просто оранжевое.
Коля, нехорошая шутка получилась, холодно сказала тетя, сверля меня взглядом. Я понимаю, вы там, в городе своем вонючем, думаете, что мы любое говно сожрем! Где левые сапоги?!
Да не было их!!! Я так их и нашел!!! В пакетах!!!
Брешешь, сука!!! он схватил меня за горло и начал душить. Отдай сапоги!!!
Сереж, может одноногому какому-нибудь отдадим?
Лен, где я найду двух одноногих? Да еще и с ногами разного размера?
Тогда да, шагнула к нам и крепко врезала сапогом мне в затылок.
Перед глазами и так уже плыло из-за удушья, и мозг, с некоторым даже облегчением, вырубился.
Очнулся я от острой боли и жуткого крика. Своего крика, как понял, рванувшись вверх и налетев лбом на что-то твердое. На сапог в руке тети. Если это существо с заросшим седой шерстью лицом было тетей Леной. Платье точно было ее, а вот остальное
Не ори, племянник, прохрипело существо и для острастки снова врезало мне по лицу сапогом. Слегка так, сломав нос. Сам виноват.
Я огляделся, оценивая обстановку. Полная Луна молотом била в окно, освещая комнату не хуже хорошей лампы. Я лежал на столе, руки связаны под столешницей, а Александрович с надетой на голову тыквой, рвано дергаясь, будто марионетка с запутавшимися ниточками, обтесывал мои стопы топором. Или не надетой? Тыква оскалилась так, что выиграла бы на любом Хэллоуине.
Ничего, подправит тебе Сергей ноги, сапоги впору станут, хрипела тетя.
За что?! закричал я то ли от боли, то ли от страха.
А за что твой тесть одноногих убивал? Сергей теперь может видеть смерть владельца вещи
Тыква кивнула и довольно пророкотала, будто большой резонирующий барабан. Он убил пятерых одноногих
Я же не знал!!!
Мы все не знали, тетя вздохнула. И все теперь расплачиваемся за незнание: я за заколотого вилами оборотня, Сергей за убитого тыквенного человечка.
Но я!!! Я же никого не убивал!!!
Что делать? тетя поставила сапог мне на грудь. За грехи тестя тоже надо платить. Серег, заканчивай: есть охота, обед стынет.
Левую ногу снова пронзила острая боль.
Смерть за кешбек
После приобретения мобильного телефона жизнь Василий Петровича Сидорова переменилась. Не то чтобы слегка, а вот так круто. Раз и все! Не столько даже из-за мобильника, который не разряжался каждые полдня и в котором теперь собеседник слышал речь Василия Петровича, а из-за жены. Так одно на другое наложилось, что при покупке телефона жена воспользовалась универсальной картой банка «Накрытие», открытой банком к ее вкладу «Моя дробилка». И вклад какой-то чудной: проценты и сумма на счету нигде не зафиксированы, и карта непонятная: ежели не потратить по ней в первый месяц десять тысяч рублей, то не вернут пятисот рублей, взятых за обслуживание. А если наоборот потратить, то вернут и плюсом, бонусом, как ныне говорится, три процента кешбека, то бишь, триста рублей с тех самых десяти тысяч.
Жена Василия Петровича просто заболела идеей вернуть свою кровную пятихатку и заполучить от «Накрытия» заветный кешбек. Видно, от супруга заразилась бережливостью. Тратила она, тратила и вдруг как гром среди ясного неба, как в июле снег на голову. Пошла в травмпункт с больным ногтем, а полупьяный врач, путающий право с лево, ничтоже сумняше выдрал ей ноготь на большом пальце ноги. Жена позвонила Василию Петровичу, скромно вкушавшему ужин из банки просроченного цыпленка в собственном соку, найденной на помойке возле оптового склада.