Она даже порозовела. Но я понимаю, это не надолго. Все, что я только что высказал, выплеснул на нее, ошарашив напором светлой радуги, я повторил для неё уже в третий или четвертый раз.
Обход грозит затянуться. Я в темпе проскакиваю две палаты. В женской, на беглый взгляд, все благополучно, а в мужской лежат «мочевики», больные раком мочевого пузыря. Болезнь неприятная. Нет в ней благородного ореола и всемирноизвестных фамилий, как у чахотки, нет фривольного веселья и сладкого знания «за что», да и легкого избавления, как у сифилиса. Паршивая болезнь. У троих, а в палате их всего пятеро, в мочевых пузырях стоят резиновые трубки, проведенные через ткани передней брюшной стенки. По этим трубкам моча постоянно поступает наружу, наполняя воздух характерным запахом азотистых соединений. Наружный конец трубки опущен в мочеприемник. В идеале в герметично закрытую емкость, удобно приспособленную для ношения под одеждой и опорожнения и даже измерения количества выделенной мочи. В реальной российской в пластиковую бутыль с прорезанной пробкой, болтающаяся на промокшем мочой куске бинта. Вдобавок, эта конструкция периодически опрокидывается и обдает изрядной порцией едко пахнувшей жидкости не только самого больного, но и подошедшего к нему в этот момент доктора. Как водится. Вести таких больных я не люблю, оперирую по необходимости. В моем отделении это удел младших, провинившихся, нелюбимых ординаторов.
Я заглянул в палату, пожелал всем доброй ночи и сделал вид, что тороплюсь.
Я так вошел в роль спешащего, что буквально ворвался к следующему больному. Маленькая одноместная палата. В ней лежит Руслан. И опять толпится «народ». Ничего не слышно, кроме Катиного сопения у меня за спиной. Войти-то я вошел, а пройти вперед некуда. Катя протиснулась вслед, прикрыла за собой дверь и теперь тесно припала ко мне всей передней поверхностью своего стройного тела. Трется своей маленькой грудью о спину, а плоским животом о мой зад, а лобком о бедро, я же выше, и часто-часто дышит под ухо. Халат и тонкие хлопчатобумажные брюки, что на мне, не слишком строгий барьер и, мне кажется, я чувствую температуру ее тела. Но на самом деле приятно, и я стою, как столб, ни шагу вперед. Жду. Кавказцы ругаются. Это я понимаю. Глаза у Руслана горят. Он то вскакивает с воинственным видом на единственную ногу, то падает всей тяжестью на кровать и ржавые растянутые пружины скрипят и скрежещут.
Руслан, я к тебе.
Глава IV
Май.
Случалось, что рутинный будничный конвейер оперативной деятельности давал неожиданный сбой. Четко очерченная ситуация, предсказуемый исход и вдруг наслоения друг на друга множества, казалось бы незначительных деталей, превращали стратегическую прямую ведения больного в запутанный лабиринт, с неопределенным или пока не найденным выходом. И от верного решения в самом начале пути, зачастую зависит жизнь больного, а иногда и многих других.
Был как раз такой день.
Надо оперировать, Паша, произнес Костя, выразительно тряхнув головой.
В целом, фраза не несла никакой смысловой нагрузки и прозвучала банально. В этом заведении подобные слова произносились, с той или иной интонацией утвердительной, вопросительной, скучающей или обреченной, ежедневно. На разных этажах, из разных уст, в любое время суток.
Да-аа-а, Павел протянул междометие, погруженный в собственные мысли.
Принципиально он уже принял решение.
Несколько дней назад Павла вызвали на консультацию в травматологическое отделение одной из крупных городских больниц.
Зачем? Вызов в клинику, привыкшую решать наиважнейшие медицинские вопросы самостоятельно, настораживал. Почему? Что за накладка произошла внутри сплоченного коллектива, всегда считавшего себя лучшим. Или действительно не могут справиться? Бывает и так. Или приглашение постороннего специалиста результат внутреннего конфликта? Или оно организовано по просьбе больного и его родственников, наслышанных о Павле?
Он размышлял об этом в стремительно мчавшейся по городу БМВ.
В машине их было четверо. За рулем сидел человек кавказской национальности один из тех, у кого хотелось попросить документы: черные грязные волосы, трехдневная щетина, неприятный взгляд из-под лобья. На заднем сидении расположились мужчина и женщина, казавшиеся обеспокоенными. С ними у Павла уже состоялся предварительный разговор. Четвертым был Павел.