Ну, и вот слушала я её тогда, открыв рот, и восторгалась Валькой не по-детски! У меня-то как раз всё было наоборот: и смешливая, и, по словам матери, ветреная, и неусидчивая, и влюбчивая, и в общем, ничего стоящего и путного из меня выйти по жизни не должно. Совсем другое дело Валька..! Валька это да!
И вот Валька, видимо, памятуя ту нашу неравную дружбу, сейчас насмешливо глядела на меня. И я, вот честное слово! стушевалась. Но тут же оправилась и быстренько перевела всё в шутку: с расстроенных чувств встречу начинать не хотелось характер у меня такой дружелюбный, сама бы я никогда другого не обидела и насмехаться ни над кем не стала.
Да ладно тебе, Валька! Не видишь, что ли, что дурачусь я.
Говорить о том, что вот уже два года доучиваю литовский язык, не захотелось, и потому, улыбаясь, продолжила:
Конечно, ты-то уже двадцать лет по-литовски должна говорить, иначе ведь тебе здесь никак, я понимаю. Куда же мне с тобой тягаться! Вот и Ирка молодец! Освоили вы этот язык. А я так балуюсь. Обниматься-целоваться с бывшей подругой, как при встрече с Иркой, мне вдруг почему-то расхотелось.
Пойдём, прогуляемся. Чуньку заодно выгуляем. Потом ко мне зайдём, посмотришь, как живу, совсем обыденно, словно и не было двадцати лет разлуки, кинула Валька.
Я бросила взгляд на дрожавшую неизвестно отчего крохотную собачонку и подумала: «Да уж, собачище! Такую обязательно выгуливать надо, а то она на горшок дома сходить не может». Совсем не присущ мне цинизм в отношении животных, но и не свойственно мне сюсюканье с ними. А кроме того, не заметно было, чтобы и Валька очень уж трепетала сердцем в отношении собачонки.
Конечно, пойдём прогуляемся. Хорошо тебе здесь жить: и лес, и река рядом. Вот и собачку есть, где выгуливать. Не то что у нас в Питере все тротуары и газоны загажены.
Валька без слов согласно кивнула, видимо, понимая проблему мегаполиса, и потянула за поводок.
И мы пошли по бывшей просеке в сторону новостроек, где теперь жила моя бывшая подруга.
Квартирка была двухкомнатная, и хотя небольшая, но просторная. Ничто не захламляло её пространство, а на большом балконе почти лоджии стояли вынесенные из комнат горшки с кактусами. Их было огромное множество, и я с удивлением спросила:
Как ты умудряешься их выращивать? Я попробовала один раз, они у меня все усохли или сгнили.
Валька по-учительски строго посмотрела на меня и с достоинством, делая упор на назидательность, ответила:
Так уметь же надо. Видишь, на балкон на лето выношу горшки, закаляю. Ну и всякое такое. Чего я тебе рассказывать буду, ты же всё равно не будешь этим заниматься.
Пришлось про себя с этим согласиться, потому я просто промолчала.
Бывшая закадычная подруга была не очень многословна, угощение тоже было, опять же, по-европейски упорядоченным, но я и не собиралась никого объедать, хотя под ложечкой уже сосало. Но решила потерпеть, надеясь «после гостей» зайти в магазин, накупить всяких-разных литовских сыров и колбас, чудесного молока и главное литовского ржаного хлеба с тмином, а потом со всем этим богатством пойти в лес, на берег реки и там уж вовсю «оторваться»! А сейчас, как говорится, «и на том спасибо!»
Разговор чуть оживился после того, как Чунька начала прыгать на стол, а Валька строгим голосом принялась её воспитывать. Я поинтересовалась собачонкой кто она и откуда, узнала, что собачонку эту всучила на воспитание ей сестра Лидия.
Я хорошо помнила эту худющую и остроносо-длинноносую Лидию, очень намного даже старшую сестру Вальки, которая всегда в те давнишние школьные наши времена была занята чем-то и на самом деле была очень доброй и приветливой. По вечерам, когда мы с Валькой сидели, уютно устроившись на панцирной, много чего повидавшей промятой кровати, и говорили «за жизнь», напротив нас, на такой же старенькой и промятой кровати, сидела Лида и что-то шила. Помнится, это были тряпичные куклы в национальных литовских костюмах маленькие и очень натуральные, которые она сдавала в местный сувенирный магазин, и таким образом помогала отцу прокормить довольно большую их семью мама занималась хозяйством. Лида никогда не вступала с нами в разговор и, кажется, даже не слышала, о чем мы с Валькой вели наши задушевные беседы.
Так вот, Валька взяла собачонку на воспитание у Лидии, поскольку её, Валькин сын, умница-разумница, (замуж она всё-таки вышла, но десять лет назад мужа похоронила), толковый программист, получил по контракту в Германии хорошую работу. Поработал, да так и остался женился на немке. Он регулярно звонил матери и присылал материальную помощь европейских пенсий на прожитьё было маловато, об этом мне и Ирка мимоходом посетовала.