С каким же трудом давались ей слова! Мне кажется, я даже стал догадываться почему:
И ты не сможешь с кем-то встречаться?
Она вздрогнула и не ответила, но её реакция всё и так сказала.
Аэродром, на который мы летим, продолжал я, там вы встречались?
В наушниках хмыкнул Войцех:
Ну да, конечно. Злотый, она не ты. Из-за какой-то любви не станет так рисковать.
Ставлю полсотни золотых, что я прав, проговорил я, обращая фразу сразу обоим.
По рукам, отозвался напарник.
Девушка помедлила, потом словно плотину прорвало:
Если кланы согласятся на мир, я не смогу так часто летать сюда. Мы и так видимся раз-два в месяц.
Выходит, я прав? Это всё из-за парня?
Да.
Войцех выругался, а я невольно улыбнулся. Девушка же продолжала, будто я и не прерывал:
Мэтту тоже сложно, а заключи наши кланы мир станет ещё сложнее. А пока длится это перманентное состояние войны, найти предлог для полёта проще простого. Поймите, если вы исполните контракт, то разрушите всё. Вы убьете меня нас. Словно собственноручно расстреляете. Давайте я вам заплачу в два раза больше, чем Джеремайя. Знаю, что сумма вознаграждения была большая, мы с Мэттом сразу столько не насобираем. Если согласитесь заплатим частями
Нет, остановил я.
Скотина бессердечная! она сразу превратилась в фурию.
Кто бы говорил, фыркнул я. Ради своего удовольствия, готова продолжать войну, на которой, наверняка, гибнут люди. Слышал Войцех? Детки Шекспира начитались, и плевать хотели на всех и вся. Зато им будет тепло и гарно.
Отчего-то, рассказанное девицей меня здорово разозлило.
Я тебя услышал. Теперь сиди молча и не вздумай открывать рот, если я не спрошу о чём-то, ледяным тоном велел ей. Вякнешь ещё об отказе от контракта пеняй на себя. А пока летим, подумай лучше вот о чём: зачем Джеремайя позволил тебе прилететь с ним к Хо, а потом включил в наш контракт пункт об отсутствии на борту пассажиров? Уверен, что он тоже считал меня «скотиной бессердечной», которая ради монет и собственной безопасности постарается скрыть, что у неё на борту был пассажир.
Может быть мои слова заставили её задуматься или по моему голосу поняла, что шутить с ней я не намерен, но остаток полёта до аэродрома девушка просидела молча.
Только над горами я задал несколько уточняющих вопросов о месте нашего предполагаемого приземления. Горючее у Войцеха практически закончилось, если что-то пойдёт не так, то на второй заход может не хватить.
Аэродром, по её словам, обслуживался командой из трех человек: двух механиков и одного диспетчера, по совместительству рядовых бойцов клана. Нашу пассажирку мы с Войцехом решили не «светить», и надеялись, что пара-тройка золотых обеспечат нас горючим и возможной перевалочной точкой в будущем.
Следуя указаниям девушки, мы без особых трудностей нашли в горах плато с аэродромом. Устроено всё было грамотно и с умом, и я даже проникся толикой уважения к девчонке, если действительно она всё это проектировала и руководила созданием.
Разметку ВПП из световозвращающего материала сделали так, что увидеть её можно было лишь под определенным углом. Если не знать, что и где искать, то разглядеть полосы вряд ли получилось бы.
Не сговариваясь, мы с Войцехом хранили молчание заходя на посадку. Он сел первым, я следом, с небольшим отставанием. Взглядом непрестанно шарил по сторонам, постоянно ожидая новых неприятностей. Шасси коснулись утрамбованного грунта, самолёт мягко качнулся, и я начал гасить скорость. После остановки не стал глушить двигатели и какое-то время сидел, осматривая окрестности. Войцех тоже не спешил выбираться из «Шмеля».
Аэродром казался заброшенным. Это напомнило Калькутту и в животе сразу появился неприятный холодок.
Какие у ваших людей протоколы на случай посадки чужих самолётов? отчего-то шёпотом спросил я у девицы.
Нет никаких протоколов, насколько мне известно. Должны были уже выйти, встретить.
Она привстала, посмотрела по сторонам и озадаченно хмыкнула.
Не высовывайся. Если тебя увидят контракт будет провален стопроцентно, тогда сразу можешь забыть о Кейптауне оставлю тебя тут.
Девица кивнула и продолжала высматривать своих людей.
Я что-то не ясно сказал?!
Sorry! опомнилась она, быстро вернулась в кресло и вжалась в него.
Снаружи сгущались сумерки, гудел ветер и вообще было неуютно и слегка жутковато. Но отсиживаться дальше смысла не имело.