Что же такого ценного было в конверте?! Такие затраты, чтобы доставить какую-то бумажку!
Мы точно только конверт везём? У меня столько вооружения ни разу на «Шмеле» не было. Едва от полосы оторвался.
Ну так сбрось, если не нужно.
Даже, если падать буду, лучше выброшу парашют и кресло, чем пожертвую хоть одной ракетой. Кстати, а ты знаешь, что за тип нас нанял?
Понятия не имею.
Я успел пообщаться с Хо перед вылетом. Он рассказал мне, что господин Джеремайя представитель одного крайне влиятельного клана из Дублина.
Клана? переспросил я. У них разве клановая система?
Напрягая память, пытался вспомнить, что знал о Альбионском Пределе. Кажется, какая-то там монархия, правит король и двенадцать рыцарей, общество разделено на сословия, технически недоразвито. Регулярной армии нет, но вооружение водится очень даже продвинутое. Король и рыцари агрессивные и жадные паразиты, и будь у них приличная армия или хотя бы хорошая авиация разделённый мир всплакнул бы и не раз, несмотря на Барьеры. Но, как говорят, бодливой корове Бог рогов не дал.
Слушай, не помню я чтобы у альбов какие-то кланы были, поделился я с Войцехом.
Хо сказал, что это неофициалы. Что клан могущественнее их короля, гораздо агрессивнее и злее. Назвал их как-то странно: «мобы». Как я понял, это типа наших ордынцев. А скорее просто бандиты.
Я пожал плечами, хотя Войцех и не мог это видеть.
Думаю, что такие имелись почти в каждом пределе. Называться могли по-разному, но суть одинаковая. У альбионцев мобы, в Руссийском Пределе ордынцы, в Нижнем Китае ксяндао, у австралийцев асаги.
Я, правда не слышал о настолько могущественных организациях, чтобы могли открыть на нас охоту по всем обитаемым Пределам, но это вовсе не означало, что таких нет. К тому же, сам Хо явно побаивался Джеремайю, а это что-то да значило.
За разговорами время летело незаметно, и мы прервали их, только когда впереди, сквозь сизую дымку, показалось тусклое розоватое свечение.
Барьер.
Глава 4
Пейзаж внизу изменился, добавились краски. Горы обрели совершенно мрачный вид. Настроение стало соответствующим. Мы замолчали, тем более что ближе к Разлому связь всё равно прервётся.
Нечто, исходящее от него, так до конца и неизученное, и названное учеными «Барьер», гасило любые радиоволны. Да и не только их: до недавнего времени эта тускло-розовая с медным отливом стена оставалась непроницаемой вообще для всего, кроме ветра, воды и, может, бактерий. Точно никто сказать не мог, потому что организмы людей, животных, птиц, рыб и даже насекомых переставали функционировать, приближаясь к Барьеру. Да что там техника вырубалась!
Отлично помню, с каким воодушевлением об этом рассказывал нам курсантам Императорской академии Почтовой службы ведущий преподаватель истории Степан Евграфыч Качубей. Почему-то именно этот раздел абсолютно все курсанты слушали затаив дыхание. И даже спустя четыре года в голове звучал драматичный голос старого ученого.
«Когда случился Великий Разлом и появились Барьеры, чего только с ними ни пытались делать. Сначала изучали: собирали данные, измеряли различными приборами, создавали и отправляли к пропасти десятки, а то и сотни зондов. Лучшие умы прилагали все усилия, чтобы постичь тайну, изменившую жизнь целой планеты. Когда у ученых ничего не вышло, за штурвал взялись военные, при упоминании последних, Степан Евграфыч всегда делал паузу, на краткий миг будто погружался в себя, затем возвращался к реальности и продолжал: и попробовали уничтожить: стреляли по Барьеру, чем только могли. Израсходовали сотни тысяч снарядов, ракет, тонны взрывчатки, даже ядерные заряды использовали бесполезно! Только напрасно истерзали и без того покалеченную землю».
Конечно, какие-то слова из его живописания уже улетучились из памяти, но общий смысл рассказанного засел накрепко. И каждый раз, подлетая к Барьеру, я вспоминал старого историка и его лекции, куда более эмоциональные, чем сухие тексты учебников. Что тогда, что сейчас, все, описанное старым профессором, вызывало в душе благоговейный трепет перед неизведанным и непокоренным явлением.
Единственное, о чём никогда не рассказывал Степан Евграфыч, так это почему и как Барьер вдруг стал проницаемым.
Не знал этого старый историк. И никто не знал. Догадок высказывали множество, теорий строили не меньше, но верного ответа не было ни у кого. Точно известно, что около десяти с небольшим лет назад первыми всполошились орнитологи, когда стали обнаруживать дохлых птиц незнакомых, а как позже выяснилось хорошо забытых старых, видов, потом рыбаки наткнулись на всплывших кверху брюхами рыб, доселе ими не виданных, но, как оказалось, описанных в старинных энциклопедиях и обитающих за границами нашего Предела. С этого и началась новая эра. Исследования показали, что Барьер можно пересечь, хотя дано это далеко не всем на такое был способен лишь один из десяти тысяч. К таким уникумам принадлежали и мы с Войцехом.