В 1960-е годы мир исследований, посвященных ожирению, был мал, и Аствуд в своих трудах вернулся к довоенной эпохе. Он не просто глубоко погрузился в разбор исследований на тему ожирения, будучи серьезным и, стоит сказать, гениальным ученым, но он также был врачом, который лечил своих пациентов. В своей повседневной работе он действовал, как исследователи из Германии и Австрии в довоенное время, когда основные предположения и заключения о природе ожирения строились на наблюдении за живыми пациентами, изучении их истории и того, как они живут и через что проходят каждый день. Если врачи так поступали с другими заболеваниями, почему бы не поступить так же с трудноизлечимым ожирением?
Многие уважаемые представители довоенного Европейского медицинского сообщества были убеждены в том, что ожирение является результатом гормональной или метаболической дисфункции, и оно не спровоцировано перееданием, потому что такое утверждение порочный логический круг.
Объяснять ожирение перееданием, метко заметил Гарвардский диетолог Жан Майер за восемь лет до презентации Аствуда, все равно что объяснять алкоголизм чрезмерным употреблением алкоголя. В лучшем случае мы попросту опишем один процесс разными словами, но так и не объясним, почему он происходит.
Немецкие и австрийские врачи пришли к выводу, что каким-то образом биологически у полного человека присутствует нарушение жировых отложений и жирового обмена. Аствуд пришел к тому же заключению, что и его коллеги, жившие в довоенное время: ожирение не связано с поведенческими проблемами, не является следствием расстройства пищевого поведения и не зависит от того, сколько мы едим, отдавая себе отчет в количестве или нет.
С ростом влияния нацистской партии в 1933 году немецко-австрийское исследовательское общество испарилось. К тому моменту, как война закончилась, не стало и общепринятого мнения европейского сообщества относительно природы ожирения, которое базировалось на десятках экспериментов и наблюдений. Сам язык медицинского международного сообщества изменился: на смену довоенному немецкому пришел послевоенный английский. Медицинская литература на немецком больше не вызывала интереса у молодых американских врачей, которые пришли на смену немецким коллегам и считали подобную литературу абсолютно неинтересной и трудночитаемой. Принятый их предшественниками подход к природе ожирения был для них слишком простым, чтобы в него поверить. Исключения, конечно, находились, однако большинство новоявленных ученых умов не обременяли себя практической помощью людям в достижении здорового веса и сохранении его на всю жизнь. Их вела теория а по факту, гипотеза, в которую они верили без оглядки. Для них правда была очевидна, а подобные убеждения часто мешают прогрессу в любых научных изысканиях.
Их взгляды были предметом выступления Аствуда: «Убеждение в первостепенности обжорства»; представление о том, что ожирение почти всегда вызвано чрезмерным потреблением пищи и большего количества калорий, чем мы тратим в течение дня, и поэтому обжорство является проблемой поведенческого характера или расстройством пищевого поведения. Из этого возникла мысль о том, что единственное различие между худыми людьми и теми, кто страдает ожирением, заключается в том, что худые люди могут контролировать потребление пищи и свой аппетит. Иными словами, они могут потреблять столько же калорий, сколько расходуют, в то время как люди с ожирением не могут этого делать, или у них перестает получаться, как только они начинают набирать лишний вес. Однако медицинское сообщество отвергло идею, что жировая ткань тех, кто страдает ожирением, может иметь физиологическую склонность к накоплению жира, чего нет у людей стройных, и речь идет о гормональном нарушении. Оно назвало это «жалким оправданием» для полных людей, которые не могут делать то, что у стройных людей выходит легко и естественно, есть в умеренных количествах (так в 1960-е годы выразился ведущий специалист Клиники Мэйо, работа в которой направлена на борьбу с ожирением).
Медицинское общество послевоенной эпохи пришло к выводу, что ожирение результат психологического, но не физиологического отклонения. Они без стеснения утверждали, что люди набирают лишний вес прежде всего потому, что в них сидит «неразрешенный эмоциональный конфликт» или они «обращаются к еде, чтобы снизить нервное напряжение от жизни».