*** (чудо)
Уже забили петуха,
уже повесился Иуда
А все-таки, случится чудо,
хоть и не верится пока.
Мы спрятались в своих домах.
Нас запирает осторожность,
и меч безумства убран в ножны,
и сторожит, как цербер, страх.
А говорят, пришла весна,
да это попросту издевка!
Какая подлая уловка,
какая яркая блесна!
На самом деле, свет убит
Наш свет в пещере замурован,
привален камень. Промыслово
на нас взирает злобный быт.
Надежда словно решето,
все в пустоту из ниоткуда
Но все равно: случится чудо
внезапно, просто. Ни за что.
Люди с тёмными глазами
Перед ними беспомощны полностью мы,
и теряем слова, и теряемся сами.
Но приходят с какой-то иной стороны
люди с тусклыми тёмными, злыми глазами.
Они бродят средь нас, они смотрят на нас,
словно видят насквозь, и мы им не по нраву.
А на дне их бездонных таинственных глаз
есть неведомый яд, колдовская отрава.
И отводим мы взгляд, натыкаясь на них,
но умеют вылавливать нас зеркалами.
И тогда пролезает в мой сон и в мой стих
кто-то с тёмными, злыми моими! глазами.
2007*** (храбрости в мире не поровну)
Храбрости в мире не поровну,
все мы боимся дементоров.
Все-таки выберем сторону
встанем на сторону светлую.
Пусть для начала лишь мысленно,
щурясь на жгучее белое,
только нащупаем истину,
слепим словами несмелыми.
Нету чудеснее праздника,
чем, все сомненья измеривши,
выйдя ко свету опасливо,
встретить таких же поверивших.
Лица увидеть знакомые,
лица увидеть безвестные
выбравших верную сторону,
тоненький лучик над бездною.
В сказке
Так и живем с чудесами
яблочко кружит по блюдцу.
Смыслы проявятся сами,
стоит их только коснуться.
Нам удивляться не нужно,
мы замурованы в сказке,
шарик по блюдечку кружит,
всё ускоряясь к развязке.
Смотрим подслеповато
взглядом испуганной дичи,
что там увидишь со дна-то,
коли живешь в этой притче?
Сказка-то ложь, да намеки
Глянешь вокруг: персонажи
учат усердно уроки,
только свои, а не наши.
Выпустим ль в поле клубочек,
биться с кощеем ли станем,
знает лишь сказочник точно,
чем все закончится с нами.
Хоть в чудесах мы не шарим,
сказку-то сказывать скоро
Не тормозил бы он шарик,
не разбивал бы фарфора
АНКЕТА
*** (от хрустальной зимы)
От хрустальной зимы замирая в восторге
и рыдая от сломанных веток рябин,
шла она в синеву и, скользя на пригорке,
так хотела, чтоб он её больше любил!
Чтобы ей не завидовать глупым сюжетам
и парить над житейским цинизмом подруг,
чтоб любовь не казалась похожей на смету,
а была бы похожей на «взгляды» и «вдруг».
Но какие же взгляды, когда уже поздно,
если титры идут, свет включают в кино.
И он рвётся к прохладе, стремится на воздух,
ну а ей остаётся, как прежде, одно:
то ползти, то лететь в пустоту до предела.
Экономя желанья, сжигать их дотла.
Он любил но не так, как она бы хотела.
А лишь так, что мечтать о других не могла.
*** (подоконник, книжка, чашка)
Подоконник, книжка, чашка.
К мёрзлому окну
тонкой блеклой промокашкой
зимний свет прильнул.
А за шторкою дремотной
день уже остыл.
Тянут время неохотно
старые часы
и немодным циферблатом
смотрят мне в глаза:
ты-то, ты-то вино-вата,
так-таки и знай.
Любопытная, рябина
тычется в окно.
Клин не выбиваю клином,
так что всё равно.
Но глядят друг в друга окна,
дотемна близки
День твой был сегодня соткан
из моей тоски.
«Рябина», Елена Юшина, пастель
Жёлтый цветок
Обглодали вороны рябину
в эту зиму мороз был жесток
Из окна кто-то по ветру кинул
густо-жёлтый, без ножки, цветок.
Неестественно-яркою точкой
он на ветках тоскливых повис,
и вцепился в них жадно и прочно,
и не смотрит, бессовестный, вниз.
Как серьгою дешёвою в ухе
у монашенки сирой горит,
придавая иссохшей старухе
и комичный, и жалостный вид.
Инородный висит и не вянет,
притворяясь, что тут и зачат.
Но стыдится его притязаний
это дерево. В цвет кумача
наряжалась недавно гордячка,
горьковатым и тонким был вкус.
Ей не нужно нелепых подачек
и обиден под старость конфуз.
Но судьбой и ветрами прибило,
к ней насмешливый жёлтый цветок.
Он завянет любимый постылый
В эту зиму мороз так жесток