Газон
Чем пьянее, тем позднее,
что теперь держать фасон?
Всё увяло. Зеленеет
лишь искусственный газон.
Воздух серый, пеплом полон,
трудно плакать и смотреть.
Начинает шоу клоун,
А заканчивает смерть.
Шут он тоже не железный
и играет кое-как.
Все давно под стол залезли,
веселится лишь дурак.
Чем позднее, тем пьянее
Кто с пелёнок не привит,
тот, как травка, зеленеет
и на солнышке блестит.
Бисер
Я рассыпала бисер смеха,
нахожу по углам случайно.
Здесь без смеха идёт потеха,
и сажусь я на трон молчанья.
Мой народец! На разной ноте
все молчат, только болен каждый:
«за» молчат, но молчат и «против»,
в лоб молчат или глаз не кажут.
Кто-то гордо, а кто невольно,
кто стыдливо, а кто жестоко.
Но им больно Как всем им больно!
Даже в казни не будет прока.
Пусть палач инструмент заточит,
хочет тупо, а хочет остро,
но казнит он молчанья молча,
и во мне он разбудит монстра.
Встану с трона, скажу: не надо
подчинённых таких мне вовсе.
Но с другими не будет сладу,
их опять переманит осень.
Бросив трон, собираю бисер
не метать, а подальше спрятать.
Мир творился не слишком быстро.
Рыбы, птицы. И день был пятый.
Осенне-депрессивное
Мы поздние нотки на слабенькой ветке
пора нас судить беспощадней и строже.
Никто не спасётся, расставлены метки,
и хоть бы скорее пускай не тревожат
пустые надежды. Последние песни
поют дураки, оторвавшись от стаи.
Но небо закрыто, диагноз известен,
кто смог бы взлететь тот давно уж летает.
А нам и пытаться теперь уже тщетно,
а нам покружив, пополнять эти сонмы
шуршащих и мёртвых, цветных и бесцветных
осеннюю норму упавших и сорных
из прошлого года, из прошлого века
мы ляжем слоями, от нас не убудет,
мы смыслы без звука, мы ноты-калеки,
обычные души обыденных судеб.
Нас поздняя осень привычно зачистит,
а мы никого не зовём за собою
Вот только немного сочувствуем листьям,
что станут надеяться новой весною.
2016Послесловие к дружбе
Господи, благослови ее, пожалуйста, успокой, включи в ее доме свет и ко лбу прикоснись рукой. А если и виновата в чем, то не она одна Я знаю, слова это страшно, они достигают дна.
Но ведь оно притаилось, оно родилось давно, оно очень долго пряталось, но было ей не равно. И с детства одежда колется, и строг родительский дом, а эта любовь шершавая кожу сняла потом.
Я что-то могла-должна была? А может, и не должна Наверно, лежит вина на мне, иначе какого рожна? А если я не причина, то почему тогда цель? Сколько же было хорошего с лучшею, с ближней моей. Не было крепче дружбы ненависть ее крепка. Скажут, что можно убить меня не дрогнет ее рука. Пока ее стрелы мимо, пока еще недолет, но если они попадут, тогда это войдет в нее.
Боже, молю, утешь ее в тягостном сне пускай
просто забудет про страх и боль, только не отпускай, только не говори «не Моя», не урони во мрак!
Господи, она так любит
Просто она любит вот так.
*** («Мастер и Маргарита»)
Разве это счастливый исход?
Дальше вечность. И вечна тоска.
Позади и роман, и полёт.
Да, покой всё, что в сердце живёт
не удастся уже расплескать.
Но к чему устремляется дух
в этой жизни? К кому воззовём
мы в страданьях и в радостях? Глух
тот покой. Свет лампадки потух,
и никто нам не явится в нём.
Для кого и о чём будет стих?
Слушать музыку? Гений в ней жив,
если Света божественный лик
в человечье творенье проник,
как история древняя в миф.
Звать к Нему назначение муз!
Что осталось? Земная любовь
в царстве духа, вне органов чувств?
Мир вдвоём удивительно пуст
в повтореньях обманчивых снов
Раз живая Любовь не со мной,
всё не через Него и не в Нём,
что зовётся тогда добротой,
милосердием? Страшный покой
Что не дарено то мы крадём.
Разве нужен мне домик и сад?
Ни свечей, ни друзей не хочу.
Рай без Бога всего только ад
Нет, не Мастер, а Понтий Пилат
счастлив, с Ним уходя по лучу.