Софья Михайловна любила зал Рубенса. Изобилие голых тел на картинах этого мастера её возбуждало. Когда она смотрела на эти картины, румянец появлялся на её щеках, мелкие капельки пота выступали на лбу. И дышала она неровно. Когда она долго находилась рядом с этими картинами, у неё даже мысли рождались ненужные, не свойственные её возрасту. В общем, те самые мысли, которые посещали её в тридцать лет.
Ася в зал Рубенса заходила с испугом. Её смущали обнаженные мужчины и женщины. Их массивные, полные скрытой энергии тела, внушали ей опасение. Сухонькая и смущенная Ася чувствовала себя в зале Рубенса ещё меньше, ещё беззащитнее, чем пять минут назад. Ей хотелось поскорее покинуть это громоздкое помещение с большими картинами, чтобы посмотреть на что-то более уютное, спокойное, умиротворяющее. Она брала Софью за рукав и настойчиво подталкивала к выходу:
Пойдем отсюда. Тут как-то неуютно мне. Как будто я в общую баню попала.
Скажешь тоже, огрызалась Софья Михайловна.
Пойдем.
К Рембрандту опять?
Да хотя бы к нему.
И они направлялись в соседний зал, где Ася ничего кроме умиления не чувствовала. У Рембрандта на картинах всего было в меру. Как в жизни. Это Асю успокаивало. О Рембрандте она могла даже немного порассуждать. Рембрандтовские старушки и старички казались ей родными. Такими же, как соседи по этажу в её доме на Карла Либкнехта
Из Эрмитажа старушки возвращались удовлетворенные. Им казалось, что день прошёл не зря. Кто-нибудь завтра спросит у них, где они были, а они ответят этак снисходительно: «На вернисаже у Клода Моне». На них будут смотреть с недоумением. Кто такой этот самый Клод Моне? Почему они не знают такого? А они принципиально не будут пояснять. Для чего объяснять это тем, кто французов не любит и ничем французским не восхищается. Кто не носит даже шляп с мантоньерками. Кто не знает, что такое настоящее искусство.
День рождения
Как-то у одной старушки, у той, которая Ася, случился день рождения. Раньше как будто никакого дня рождения у неё не было, а тут вдруг случился. Да ещё осенью. Ася неожиданно вспомнила, что ей исполняется 75. Вспомнила и испугалась. Неужели так много?
Она быстро подошла к зеркалу, придирчиво взглянула на себя. Нет не много ещё. Надела очки много. Сняла очки нет, не много. Как известно очки старых женщин не молодят, особенно когда смотришь не на других, а на себя, да ещё осенью, да ещё в пасмурный день, да еще, если настроение плохое и любимой кошки рядом нет. Никто не мурлычет и не трется преданно об ногу.
Утром ей позвонила подружка профессорша. Непривычно хриплым голосом спросила:
Ну чего, будешь отмечать дату?
Где? испугалась Ася. Как?
Как, как. Будешь отмечать день рождения, говорю?
Ну, неуверенно ответила Ася. Надо бы
Я предлагаю махнуть в ресторан.
Какой? снова испугалась Ася, предчувствуя, что не осилит больших расходов. И вообще, зачем в ресторан, если она знает дешевую пельменную, где пахнет как в хорошем ресторане.
На Невском. Называется «Русский ампир», деловито продолжила Софья.
А-а-а
Чего?
А, он нам по карману? Недорогой ресторан-то этот?
Дорогой недорогой. Смотря, что заказывать будешь, проговорила Софья Михайловна со знанием дела и замолчала. Ася почувствовала, что её подружка сделала губы коромыслом. Потом в трубке что-то щелкнуло. Бабуся на том конце провода прочистила горло и снова спросила:
Ну. Решила чего?
Идем, как можно более уверенно ответила Ася, хотя была в жутком смятении. Ресторан в центре города. Это, наверное, так расточительно, всё равно, что купить себе новые зимние сапоги на меху
Весь день после этого разговора Ася была в тревоге. В тревоге ела овсяную кашу на половинном молоке. В тревоге искала новое платье с синей брошью на левом лацкане, которое ей двадцать лет назад муж подарил. Одно время Ася хотела этим платьем пол мыть. Решила, что оно устарело, но потом почему-то передумала. И правильно сделала. Вот оно и пригодилось платье-то. Его ещё носить можно. Ася встряхнула платье, пригляделась к нему получше. Вполне можно носить. Платье как платье. Правда от него немного нафталином пахнет, но это ничего. От других старух в местной аптеке за углом ещё хуже пахнет, но их за это никто из очереди не выгоняет. Значит и её из ресторана не выгонят.