Любовь слепа И сердцу не прикажешь
Но некому призыв ума услышать.
Защита позже, в прошлом веке помогла.
И с фараоном вышла незадача
Он видел все из своего угла.
Быть осторожным он не отказался,
Но отказался от завистливых друзей,
А тех, кто возражать ему пытался,
Казнил в два счета просто, без затей.
А днём сидел, грустил на царском троне
И, отклоняя долгий список всех потерь,
Он оставался при одном своем резоне,
А мысли как скорей уйти в постель:
«Да знаю, знаю: нильских объегорят.
Но ведь за всё приходится платить!
Меня еврейки негою изводят,
А как на свете без любви прожить?!»
И двадцать долгих лет долина Нила,
«Чужих» лаская женщин на пирах,
В срок плодородно воспроизводила
Цветы забвения во всех густых садах.
А их букеты полнили гаремы,
Что усложняло всем решение дилеммы:
«Любить нельзя вельможам запретить,
Но как же с Нилом, в самом деле, быть?»
Охрана во дворцах не знала слада:
«Свои», бывало, до утра сидят;
Под окнами любители услады:
Носы в стекло, а на душе разлад.
Известный Моисей пришел на помощь,
Хоть фараона этим сильно огорчил.
Но он ведущим был, а не ведомым
И разрешение, в конце концов, пробил,
Де: «Уходите! Скатертью дорога!
Раз не желаете с природой в мире жить
И судите любовь к еврейкам строго.
О них, а не о вас могу тужить.
И никакая пойма Иордана
Не потягается с египетской рекой,
И очень скоро новая Роксана
На Нил потянет женщин за собой».
Теряя лица, иссушая тело,
Палящим солнцем продолжая жизни дело,
Вокруг Синая сорок лет водил людей,
Борясь с тлетворностью рамзесовых идей.
Условия порядком изменились,
Но мысли у мужчин не распрямились.
Ведь если кто-то где-то по ночам,
То в тайне не остаться ловкачам.
Пришлось решать вопросы кардинально
По старине, всерьёз, патриархально:
Ввиду недейственности всех «Не возжелай!»,
Нарушивший отчаянье познай!
Не крайней всею отвечает плотью,
А женщине при всех по заду тростью.
И поспешили из пустыни в города
«Чтоб больше ни одной ногой туда!»
Все дальше помнят, как дошли и поселились;
Самсон, Давид При нём слегка угомонились.
И только-только обрели покой,
Как Соломон увлек соблазны за собой.
Гостям предложен паспортный режим
Семьсот наложниц! Это вам не шутка.
И понеслась по-новому раскрутка
Со всех концов диковинной земли
В Ершалаим дороги пролегли.
Восток там Ближний, и не за горами.
Свои монахи в этот раз полны слезами;
И чтобы как-то ограничился приток,
Стеной решили отделиться под шумок,
Мол: «Мы еврейкам нашим цену знаем сами
И не торгуем как домашними гусями.
К тому же надо кончить панибратство
Не разводить во всех харчевнях святотатство».
Гостям предложен паспортный режим:
«Купи кирпич» налоговый зажим.
Рассчитано, конечно, не на бедных
На тех, кто вкус чужих плодов запретных
Предпочитает, и кого ланит
Еврейских женщин на Восток манит.
И сорок лет великого правленья
Они не знали безработицы явленья.
Хватило стену выстроить, полхрама, и притом
Благоустроить каждый третий дом.
И всё, заметьте, от торговых инвестиций
В развитие благ деловых традиций.
Но горе тем, кто меру плохо знает
В шестом до нашей вавилонцев проморгали.
Решили те: кто сеет, тот и жнёт,
И повели евреев в новый гнёт.
Конечно, стену тоже разобрали
По кирпичам, что им же закупали.
Известно, что арабов на верблюдах
Барханов знойные не остановят груды:
По синусоиде пустыню обойдут,
А тень оазиса под пальмами найдут.
Шатры раскинут да воды напьются
И нежностям любовным предаются.
Но где верблюд водой обзаведется,
Сакральна память места, не сотрётся.
Неколебимо, словно херувим,
Считает всё давным-давно своим.
На берегу великого Евфрата
Навуходоносор с точностью Сократа
Определил: кто миру властелин,
Не должен подносить себе кувшин.
На Междуречье много своей глины,
А к наслажденьям путь теперь недлинный.
Приходится de facto принимать,
Что Вавилон решил евреев расселять
От стен родного Иерусалима
Вглубь на Восток, к слезам неумолимо.