А в чём проявляется его безумие, что с его глазами не так? медленно произнёс я, и тут нас обоих окатило, словно черным ветром, волной ужаса. И демон напал на Дракона, одним единственным прикосновением заставив припасть к полу от боли.
Створки дверей при этом стремительно захлопнулись, заперев меня внутри, а я, парализованный страхом смотрел на глаза демона. Два черных озера, неестественно шевелящиеся под веками, будто в глазницах танцевала живая намагниченная жидкость, желающая разбить изнутри хрусталик и поглотить всё, что находилось вокруг. Этот взгляд проникал в мою голову, царапал череп изнутри мерзкими крючковатыми когтями, одновременно с этим выковыривая прямо из груди мою собственную душу и медленно, отвратительно, но властно её поглощал. Я не мог оторваться.
Я понял, что это странное пробуждающее любопытство, что я впервые ощутил в том холодном переулке зимой, вновь тянет меня к жизни, показывает мне истинного меня. Это тонкое любопытство с кислинкой, острым привкусом возбуждения, освобождает от страха. Но для здоровья это ещё опасней, чем парализующий ужас желая знать об этих глазах и этом демоне всё, я как завороженный подался вперёд.
Дракон толкнул меня мордой, стараясь этим защитить, и это мне помогло: отлетев, я перестал стоять как завороженный и смотреть на окровавленную страшную фигуру демона. Однако, осознав, что свободен, я первым делом захотел снова его увидеть. Конечно же, он уже исчез.
Я оглянулся на алтарь. Теперь я ясно различал обширное кровавое пятно. Его я раньше не замечал, да и нижняя часть алтаря оказалась совсем не такой, как я думал. До этого я считал, что она зеркальное отражение верхней, но, как оказалось, там использован другой, более тёмный вид мрамора, да и узоры здорово отличались.
Я хочу увидеть его снова, потребовал я от Дракона, который, повернувшись ко мне боком, заслонял всё, что только можно. Приблизившись, я повторил, чувствуя, как скребу когтями по полу от волнения, я должен увидеть его снова!
Дракон зарычал. Низко и угрожающе. Я поспешил обойти Хранителя, для того чтобы понять, кого он стремится предостеречь от нападения. Разумеется, Дракон смотрел на демона. Тот стоял, протянув вперёд прямую руку, и касался средним и указательными пальцами серебряной шкуры голема.
Не слишком крепко, почти рассеянно, но даже я чувствовал, как голем напряжен, как от этого прикосновения сводит с огромной силой его механические сочленения суставов, как дрожат его внутренние структуры. Мне казалось, что это касание демона станет для Дракона фатальным, но даже не подумал о том, чтобы бежать. За моей спиной больше не существовало жизни. Там ждала судьба, уже навсегда покинутая мною. Там ничего не было для меня.
Прошло мгновение. Демон сделал неловкий шаг назад и упал. Я подбежал к нему, но голем меня остановил:
Игла в моей шкуре. Вытащи её!
Я посмотрел на Дракона. Он представлял собой мою единственную защиту против лежащего на боку и тяжело дышавшего демона, ещё достаточно сильного, чтобы стереть меня в порошок. Мою единственную надежду сегодня выжить.
Нет, отрезал я, и сапфировые глаза Хранителя Храма окрасились непониманием, я думаю, что, когда ты стреножен, демон не воспринимает тебя как угрозу и потому спокоен.
(На самом деле, для того чтобы вытащить находившуюся слишком высоко для кота иглу, мне предстояло обернуться в механоида, а я не мог себе позволить, чтобы голем увидел, что я слишком молод для умудрённого летами и наделённого опытом специалиста).
Я выдохнул. Сейчас мне удалось, насколько это возможно, разглядеть демона. В глаза бросилась рана на шее, будто его грызли зубами, но кровь там уже запеклась, оставив лишь бордовые потёки на одежде. Это страшное на вид повреждение однако не было худшим. Куда опаснее выглядел его истерзанный правый бок: весь в запекшейся и натекшей поверх свежей крови. Мне показалось, что лохмотья присохшей к телу одежды перемешаны с отрезанными лоскутами кожи, а я при каждом движении демона вижу мясо.
Послушай, сказал я как-то чужеродно прозвучавшим голосом, ведь у него сильный жар. Какая температура тела, как ты думаешь?
Дракон, двигаясь еле-еле, коснулся тела демона мордой:
Пятьдесят градусов по водной шкале.
Это далеко за пределами нормы. Я слышал, что вода в мозгу уже при сорока пяти градусах по водной шкале начинает кипеть. Подумай, если он в таком состоянии уже трое суток, может, дело в том, что он сходит с ума от жара, и только и всего?