Кухонька была такая крошечная, что, когда они сели за квадратный стол у окна, Тома упёрлась своими коленками в Пашкины. Две старые чашки, на одной виднелся заметный скол, были наполнены до краёв бледным, наспех заваренным чаем. Сын Павла стоял, опершись спиной на кухонный шкаф, и прихлёбывал чай, держа большую кружку на весу. Посередине стола в грязноватой вазочке лежали пряники. Тома сразу ощутила мужское жильё: не было цветов, не было ни одного яркого полотенца или какой-нибудь новой, не затасканной вещи из кухонной утвари.
Ей было тяжело, тоскливо, и выход из сложившейся ситуации не очень прорисовывался. Допустим, она сможет уговорить Павла никуда не ездить. И даже сможет добиться расположения его мрачного сына. А что дальше? Опять же, возврат к исходному болезнь никуда не уйдёт. Пашка будет слышать новые приказы, Сергей ожесточаться, а она Помогать снова и снова?
Тома громко втянула вместе с воздухом горячий чай, произведя неожиданно громкий хлюпающий звук, и Сергей, подпирающий шкаф, захихикал. От смущения Тома совершила вторичную оплошность, взяла пряник и попыталась его надкусить. Пряник не поддавался. Он был похож на древнюю окаменелость, только крошки глазури сыпались в рот. Тома замерла. Вынуть мокрый обслюнявленный и непобеждённый пряник изо рта казалось ей именно в текущий момент крайне неприличным. А раскусить его просто не представлялось возможным. Она сидела с пряником во рту, задумчиво скосив глаза к окну, и слышала, как сбоку просто давится от смеха бессовестный подросток. Тома ощутила, что у неё краснеет лицо, и в бессильной ярости издала неслышный миру стон. «Почему я к своим сорока пяти годам, не научилась избегать идиотских ситуаций?» подумала она и с тоской посмотрела на сидящего слишком близко Павла. Она встретила такой любящий, такой яркий и искренний взгляд, что просто задохнулась, злосчастный пряник поддался, и она с усилием проглотила кусочек, даже не пытаясь его прожевать.
Пашкины глаза, подсвеченные ясным весенним светом, из тёмных превратились в детские, золотые, зрачки словно пульсировали, всё лицо светилось неподдельной всепоглощающей преданностью, Тома невольно вспомнила, как смотрит на неё любимый пёс Сопротивляться обаянию этой преданности было почти невозможно. Но Тома попробовала. Она отодвинула коленку Пашкина нога прижималась к ней всё плотнее и строго, начальственным тоном поинтересовалась:
И что это мы так радуемся? Я чуть зуб себе не сломала! Вы вообще ближайшие полгода продукты покупали? Или всё такое же свежее, как пряники?
Я покупал! возмутился Сергей. Просто сладкое мы оба не любим заискивающий взгляд был быстро брошен в сторону Павла. А к чаю положено что-нибудь такое. Для женщин. Последнее было добавлено с очаровательным высокомерием.
Для женщин. Понятно. Что-то вы тут ребята совсем мхом поросли. В вашем мужском клубе, резюмировала Тома, и встала, с трудом вырвавшись из плена магнетических глаз.
Идёмте все в комнату, на военный совет! Тома специально упаковала своё предложение в максимально безоговорочную интонацию, чтобы не было саботажа. Однако он всё-таки случился. Павел поспешно вскочил, а его сын демонстративно достал мобильник, оповестивший о новой корреспонденции квакающим звуком. Сергей прочитал сообщение, поставил недопитую кружку в раковину и двинулся в коридор.
Ты куда? напряжённо спросил Павел в спину уходящему сыну. Тот вздрогнул, но обернулся не сразу.
Мальчик переждал несколько секунд, а потом на удивление спокойно пояснил:
Мне написал биологический отец. Приглашает на свою выставку. Я что, под домашним арестом?
Тома понимала, что вмешиваться в чужие семейные разборки не лучшая идея, но, взглянув на Павла, не выдержала. Уж очень у того был убитый вид.
Она вышла в коридор и прислонилась к стене, наблюдая, как мальчик натягивает куртку и надевает кроссовки.
Может быть, лучше побыть дома? Пока отец в таком состоянии, негромко предложила она.
А теперь вы мне будете диктовать, что я должен делать, а что нет? сощурился парень. Волосы падали ему на глаза, он нервно откинул их рукой. Через три года мне восемнадцать. Свалю отсюда, и никому ничего не буду объяснять. Поняли? Никому и ничего. Что вы вообще знаете? Это он такой последнюю неделю, а раньше
Сергей сглотнул и вышел, так хлопнув дверью, что та затрещала.
Потерпевшая провал миротворица снова побрела в гостиную, где Павел уже устроился на любимое место в углу дивана. Когда он уходил на кухню, Тома заметила глубокую вмятину, именно в этом углу. Место было явно излюбленное, постоянное. Уютное гнездо для высиживания больных фантазий.