Тома вошла в узкую гостиную. Павел сидел на диване, с плюшевой обивкой, обильно украшенной потёртыми залысинами, и был погружён в изучение огромной потрёпанной карты.
Я ему говорю, погугли, и всё найдёшь. А он с этой скатертью возится, мрачно сообщил Сергей, неслышно подошедший сзади.
Павел обернулся, увидел Тому и вскочил. Его лицо просияло, он сунул карту ей прямо под нос и возбуждённо, скороговоркой начал рассказ о местах силы и удивительной целительной энергетике Кавказа.
Тома кивала, соглашалась, рассматривала на замусоленной карте с белыми махровыми линиями сгибов странные названия населённых пунктов:
Потом очень осторожно она поинтересовалась:
Паш, а зачем туда ехать?
Как зачем? удивлённо переспросил он. Ты же мне сказала ехать! Я уже несколько дней готовлюсь, маршрут прорабатываю Только вот, Серый мешает, ходит и ругается. Так это же для него всё, там его мать где-то живёт!
Моя мать умерла четыре года назад! Та, которую я знал, по крайней мере, довольно громко огрызнулся мальчик. Потом добавил потише: А другой мне не надо.
Большая фигура Павла застыла, выражение его лица сменилось. Он был подавлен или расстроен, это Тома чувствовала очень ясно. Но одновременно напоминал замершего зверя, который прислушивается к лесным шорохам и ловит запах, приносимый ветром.
Ты же нашёл себе другого отца. Иди к нему. Если я не устраиваю.
Блин! Я просто с ним хотел познакомиться! фальцетом, сорвавшимся на визг, крикнул Сергей. Достал уже! Я же здесь, с тобой сижу! Сам скоро шизиком стану!
Сергей, остановись! Томин голос стал стальным, она вложила в свою фразу весь имеющийся запас душевных сил и убеждения.
Мальчик сник и отвернулся. Томе показалось, что он сам испугался того, что вырвалось у него, подростковой самоуверенностью здесь и не пахло.
Ты не угостишь меня чаем? А я пока с отцом поговорю.
К её великому удивлению, Сергей нехотя поднялся и поплёлся на кухню. Она слышала, как тихо и раздражённо что-то бормоча, он стал наливать в чайник воду.
Пашка Тома испытывала перед душевным недугом иррациональный страх, свойственный большинству людей. Ты пойми, тебе всё это мерещится. Ну как я могу тебе говорить что-то, находясь в другом месте. Это твоя болезнь Ты принимаешь сейчас лекарства?
Павел смотрел на неё то ли испытующе, то ли с надеждой.
Тома, ты говоришь глупости. Лекарства я, естественно, принимаю. У меня нет сейчас ни маниакального состояния, ни депрессий. А твой голос не может быть галлюцинацией. Ты что? Мы же разговариваем, всё обсуждаем.
Паша, я ничего с тобой не обсуждала. Это очень опасно, понимаешь? Я знаю, что такие вот «голоса», особенно если они что-то тебе приказывают сделать, что это основание для принудительной госпитализации. Без согласия больного. Ты хочешь загреметь в психушку? Тома секунду помедлила, потом для пущей убедительности всё-таки использовала тяжёлую артиллерию, ведь Сергея тогда отдадут под опеку биологическому отцу Ты этого хочешь?
Павел задумался, но никаких явных эмоций не продемонстрировал. Тома смотрела на своего друга, который из обаятельного умного мальчишки превратился во взрослого странного, больного человека, и ясно осознавала, что их непонятная глубинная связь никуда не исчезла. Как будто она где-то тихо пряталась многие годы, а теперь вылезла из глубины её существа прямо к коже, к нервным окончаниям, заставляя Тому чувствовать смятение, боль, даже болезненный жар сидящего рядом с ней мужчины. Это было особое, ни с чем не сравнимое и, пожалуй, очень неприятное ощущение. Тома не имела защиты, а Павел транслировал ей, против её воли, свои маниакальные тёмные фантазии. Её странная болезнь, повышенная температура и тупая головная боль непонятным образом соединили их, Тома чувствовала себя так, будто снова очутилась засунутой в непроницаемый пузырь, оторванной от всего остального мира. Точно так, как это было во время их детских игр.
Я чай приготовил! раздался из кухни сердитый крик.
Они встали с дивана, Павел хотел взять с собой карту, но Тома мягко отобрала её и положила на журнальный столик. Она хотела проверить насколько он агрессивен? Павел оглянулся на измятую карту как на любимую игрушку, которую отобрали на неопределённый срок, но протестовать не стал. Тома обратила внимание на то, что в комнате совсем не было семейных фотографий. Не было никаких фотографий вообще. Она мельком увидела открытую дверь в смежную маленькую комнатку. Окно там было занавешено, но Тома различила стол с ноутбуком и какие-то картинки на стене. Тома поняла, что это комната Сергея. В её сумке загудел телефон, поставленный на беззвучный режим. Она посмотрела, звонил Матвей. Тома сбросила вызов, решив, что поговорит с мужем сразу после визита к Павлу. Через минуту пришло сообщение, но его она тоже не прочитала.