Марк Котлярский - Петербургская поэма. Избранные стихотворения стр 8.

И падают, падают мертвые птицы,
Как будто бы клочья забытых петиций
О счастье, свободе, любви и добре.
А крысы в подвалах, а волки в норе,
А мрачные змеи в пустынях бесплодных,
А дикие рыбы в пространствах подводных
Пребудут над нами во веки веков!
А птицы, не знавшие этих оков,
А птицы, вкусившие воздух и волю,
А птицы, познавшие небо свободы,
Найдут на земле свою смертную долю,
Поглотят их быстро забвения воды,
Как будто бы клочья ненужных петиций,
Как будто опальные жалкие речи
Но каждую ночь, словно в память о птицах,
Горят в небесах поминальные свечи.

Верните верующим небо,
Верните изгнанным отчизну.
Куда исчезло милосердье?
Кому принадлежит свобода?

И воспаленными глазами
Глядим мы в мир, не понимая,
Что где-то бродит между нами
Душа слепая и немая.

И мы ее не замечаем,
И мы себя не замечаем,
И мы любви не замечаем,
И мы судьбы не замечаем.

Так и живем; идем на ощупь:
Немые, нищие, слепые,
И нас пасут на перекрестках
Лихие пастыри 
Литые

И неприступные, как боги,
Они толпой повелевают,
И никуда не исчезают,
И никогда не умирают.

О, как мы внемлем их движеньям
На перекрестках многошумных,
С каким великим упоеньем
Ждем их дальнейших повелений!

Но трепетно, неумолимо
Несутся к нам, презрев препоны 
Невидимые позывные 
Как бы малиновые звоны.
И наполняются звучаньем
Сердца, забывшие о Боге;
И тянет нас с неясной силой
Брести в печали и тревоге.

Вновь трубят седовласые старцы
В боевой разукрашенный рог,
И в глазах их, белесых, как кварцы,
Отражается вечный зарок.

Заливаются псы оголтело,
И с прибрежных засохших ракит,
Как огромное черное тело,
Мошкара на работу летит.

Звонко каркают вороны.
Кроны пышные дерев
Мокнут, словно осовев.
Туч громоздкие короны
Нахлобучили дома.
Странно: в серые сутаны
Обрядились вдруг фонтаны,
Или мир сошел с ума
В этой хмурой непогоде,
Мерзкой, тягостной, сырой
Да и я какой-то злой:
Может, стих мой непригоден?
Может, карканье ворон
Не тревожит чью-то душу?
Я молчанья не нарушу.
Спите: дождь со всех сторон

Черный ворон, черный ворон

Что ты вьешься надо мной?

Мертвый голубь,
что ты вьешься
над моею головой?
Что ты кровью
в землю льешься,
что ты стонешь,
как живой?

Мертвый голубь лежал на асфальте,
распластав
окровавленные крылья.
Мимо шли люди, и взгляды их
не касались земли.
И еще шли люди.
И еще шли.
И опять проходили мимо голубя,
торжественно пронося взгляды,
полные равнодушия
и государственной тоски.

Пришел дворник
и, чертыхаясь,
едва земли касаясь,
смел в совок
маленькую птицу.
Осталось лишь
кровавое пятнышко
на асфальте.

Остался и этот
странный
перифраз:
«Мертвый голубь,
что ты вьешься
над моею головой?
Что ты кровью
в землю льешься,
что ты стонешь,
как живой?»

П.К.

Один и тот же сон мне повторяться стал

Какая под утро тишь.
Какой неземной небосвод
Но друга не возвратишь
Из глуби летейских вод;

И образ его, и вид 
В неясных пределах сна

Нам головы всем пьянит
Безудержная весна.

Мы веселы, мы пьяны,
В нас бродит хмельной кураж.
Мы дети своей страны 
Строптивой мамаши Кураж.

Еще мы не знаем потерь,
Еще не ломали преград.
Нам ведомо слово теперь,
Мы любим свой Ленинград.

Нанизываются слова,
Как бусы на тонкую нить:
Фонтанка, Невский, Нева
(О как бы их сохранить?).

Обводный густеет канал,
Пустеет Литейный проспект,

И всадник, что всех доканал,
В цветной упакован проспект.

Смолкает вороний грай.
И снова я вижу сон:
Там дует такси в клаксон,
И друга увозит в рай