XXXI
династия или фамилия? Поскольку в нашей стране гуманитарные науки всегда были так себе, у нас импортное много что от юриспруденции до философии. Та же тема с семьёй. Собственно, «семья» и «род» у нас отечественные, и в великом тендере они проиграли. Род никогда не был институтом развития. Он изначально для борьбы с инцестом, я писал уже раньше. Семья без рода вообще что-то нестабильное, легко заменяемое менее, но тоже крайне нестабильным браком.
Институты развития это династия и фамилия. И их мы тоже путаем. Подробнее я буду рассказывать об этом 1920 сентября в Москве. Тут же кратко сделаю экскурс в историю.
«Династия» это калька с греческого «династейя». Именно эта концепция позволила грекам создать полис, единицу древнегреческой государственности. Это отдельная форма инновации в семейно-брачной сфере. Она серьезно отличалась от фамилии (familia Romana), и именно эти отличия не позволяли сперва создать территориальные структуры власти (греческую империю), а когда она была-таки создана, не позволили ее наследовать (распад империи Александра Македонского начинается сразу же после его смерти в 323 году до н.э.)
Казалось бы, концепция должна была умереть. Но нет. Греки несли ее везде, где создавали колонии. И там, где их обнаружили римляне в ходе своих завоеваний (Тарент, Неаполис, Элая, Капуя), там они сталкивались с намного превосходящей их греческой культурой и концепцией династейи как ее частью.
У римлян не было выбора кроме как адаптировать свою культуру к греческой. Римляне в ходе завоеваний взяли контрибуцию в виде идейных активов: отождествили своих богов с греческими, взяли на вооружение стоическую философию и т. д. «Ваш Арес это наш Марс, а ваша Афродита это наша Венера». И с династейей так же. «Ваша династия это наша фамилия».
Когда мы получили концепцию династейи от константинопольских греков, она уже была фамилией, только называлась по-старому. А когда Петр привёз нам из великого посольства лицензионную версию фамилии, она легко легла на триал-версию династейи. Мы поэтому их практически не различаем
Неудачи
I
разочарование в перспективах своего дела и неспособность построить фамилию встречались во все времена. Это не означало, что бизнес при этом развалиться. Некоторые такие бизнесы становились известными брендами и лидерами рынка если не финансовыми, то моральными. Так, человека, который создал самую большую угрозу фамильным банкам и заложил основы народных банков вроде «Сбербанка», зовут Фридрих Вильгельм Райффайзен.
Он не создал собственной фамилии. Даже детей не было. С 17 лет он служил в прусской армии в Кёльне, Кобленце и Зайне. В связи с болезнью зрения оставил армию и начал избираться на должность бургомистров. С 1845 года бургомистр Вайербуша, с 1848 Фламмерсфельда, с 1852 по 1865 Хеддерсдорфа. В 1863 году во время эпидемии, в результате которой умерла его жена, он заразился сыпным тифом. В 1867 году женился на Марии Панзерот, вдове. Она пережила его на 12 лет, от этого брака детей у них не было.
Отличился он тем, что стал пионером кооперативного движения. Крестьяне, угнетаемые ростовщиками, под его эгидой начали давать деньги друг другу в рамках взаимопомощи. Из этих касс взаимопомощи вырос настоящий полноценный банк.
Все банки Райффайзен не имеют к фамильной собственности никакого отношения. Это банки, названные в честь Вильгельма. Российские учредители банка «Райффайзен» тоже случайные люди, лишь освоившие его имя для своего банка.
Также время от времени появляются люди, утверждающие, что имеют отношение к фамилии Райффайзенов (сам бездетный Вильгельм был-таки седьмым из девяти детей). Эти лже-Райффайзены так или иначе требовали или процент или долю в банках, или их просто засылали конкуренты чтобы скомпрометировать банки скандалом
II
отсутствие фамильной ультраструктуры ставит крест не только на многих греческих династейях, но и даже на недавних попытках учредить фамилию там, где нет для этого особых культурных предпосылок. Достаточно вспомнить Свена Фойна, норвежского изобретателя, корабельного и китобойного магната, изобретателя гарпунной пушки.
Поняв, что в Норвегии нет фамильных традиций, что никто не научит его создать фамилию и передать дело по наследству, он задумывался о переезде в Лондон или США. В конечном счете, в Штаты уехала только его жена, которая не поняла его фамильных устремлений и развелась. Там она стала большим специалистом по истории Аризоны.