Рипли заставил себя сосредоточиться на том, что она говорит. К счастью, леди уже сменила тему:
Я не могла взять в толк, почему он сделал предложение именно мне. Сомневаюсь, что его положение было таким уж безнадежным. Вы бы удивились, если бы узнали, что девушки в большинстве своем готовы простить мужчине пороки и слабости, если этот мужчина герцог. Или, может, хотя бы не удивились.
Положим, таких дамочек нашлось бы немало, да только не того сорта, чтобы из них вышла герцогиня, которая требовалась Эшмонту. При всех его недостатках даже у этого оболтуса имелась гордость к его же собственной невыгоде. Даже в пьяном угаре не женился бы он на девице непривлекательной, низкого происхождения и не знакомой с правилами приличия. Не выбрал бы он особу глупую, скучную или вздорную. Само совершенство вот что требовалось Эшмонту, и неважно, что он его вряд ли заслуживал.
Я приказала себе не заглядывать дареному коню в зубы, сказала Олимпия.
Почему дареному? не понял Рипли. Он вас хочет. Разве этого недостаточно?
Она покачала головой.
Не вижу смысла.
Должно быть, она действительно близорука. Не носи она на себе клейма «яд», Рипли и сам занялся бы ею давным-давно.
Все как раз очевидно: будь вы мужчиной, поняли бы.
Вот я и пошла сегодня в библиотеку, чтобы выяснить подробности.
Стоило ли тянуть с этим до дня свадьбы? Нет, даже не дня, а до того самого момента, когда вам полагалось сказать «да». Причем в не самом лучшем физическом состоянии.
Я старалась не думать об этом, но мысли лезли в голову сами собой. Вы когда-нибудь пытались избавиться от каких-нибудь мыслей?
Мне редко приходится особо уж стараться.
Вы просто гоните их прочь?
Да.
Хорошо быть герцогом, со вздохом проговорила Олимпия.
Неплохо, согласился Рипли.
Гораздо, гораздо лучше, чем сыном герцога, Рипли знал это по собственному опыту и опыту своих друзей. Он не мог с уверенностью сказать, что их отцы составили бы троицу самых плохих отцов среди британской аристократии, но побороться за этот титул они бы точно могли.
А вот я не могу, сказала она. Если что-то засело в моей голове, мне это нужно понять, а если я не понимаю, это не дает мне покоя. Но в библиотеке я нашла только книгу по скотоводству и только тогда наконец поняла, что к чему. Нас в семье семеро, но девочка только одна. Наверняка те, кто уговорил его жениться или заставил хитростью, твердили ему: «Вот девица Гонерби. Для получения потомства лучше не найдешь. Отличные шансы, что родится наследник, да еще несколько про запас на всякий случай».
Зная Эшмонта, я нахожу ваши предположения исключительно малоправдоподобными. Вы наделяете его способностью рассуждать, каковой у него отродясь не было. Насколько я понял, вы привлекли его внимание тем, что в один прекрасный день выказали ему свою доброту.
Доброту! воскликнула она. Просто не могла допустить, чтобы его переехал кеб.
Вы очень быстро приняли решение и проявили изрядное проворство в действиях.
У меня шестеро братьев, которые вечно попадают в разные переделки, так что действовала я инстинктивно.
Он воспринял это иначе, особенно, когда вы доставили его домой. И пока вы ехали, он, похоже, хорошенько вас рассмотрел, и вы пробудили в нем желание. А поскольку вы леди, для этого необходимо жениться.
Вряд ли бедняга Эшмонт мог предполагать, какую веселую жизнь могла устроить ему эта благовоспитанная девушка.
Она покачала головой.
Нет-нет, тут что-то еще. Я не из тех особ, от которых мужчины теряют голову.
Вполне вероятно, что она права. Скорее всего, Эшмонт сразу забыл бы о том происшествии, если бы не интриги дядюшки Фреда. Впрочем, Рипли не собирался просвещать девицу на сей счет. Он мог бы подсказать ей, как можно управлять Эшмонтом но нет: она далеко не глупа, быстро догадается сама.
Я из тех, на ком женятся из практических соображений, продолжала рассуждать Олимпия. Чтобы вела дом, брала на себя за все ответственность, произвела наследника и еще несколько про запас, когда все остальное неважно.
Эшмонт так не считает.
Она отвернулась к окошку кареты.
Но з-знаете ли вы Слезы опять потекли по ее щекам. У нас тоже было не все гладко: ведь нас должно было быть девятеро, и папа с мамой очень страдали. Вряд ли Эшмонт сумел бы меня утешить, случись у нас такое. И я знаю, что еще могли сказать Эшмонту в пользу женитьбы: «И никаких сомнений насчет кукушки в гнезде! Нечего и сомневаться никто и никогда ее даже пальцем не касался».