Циркачи, за время схватки только и успевшие, что вскочить и достать оружие, попятились. Лусиа дрожала, уткнувшись носом в колени. Одна Павена решилась поднять на него несчастный и растерянный взгляд.
Стриж ободряюще улыбнулся ей.
Павены и циркачей было жаль. Домашнего мальчика, забывшего сменить выражение лица, пока за несколько секунд клал семерых бандитов, артисты испугались много больше, чем простых и понятных головорезов. И, увы, теперь пользы от цирка ни на динг.
Кроме них, в таверне не было посетителей, а трактирщик что ж, нет в Империи такого трактирщика, что не признает тайного знака Гильдии.
Гонзалес, бросил Стриж, и голова хозяина заведения показалась из-за стойки. У вас на полу грязь.
Стриж указал на трупы, сложив пальцы особым образом. Гонзалес побледнел еще больше, хотя, казалось, его вытянутая физиономия на это уже не способна, и мелкими шажками вышел из-за стойки.
Не извольте сомневаться, сейчас приберу, ваша ми
Со страху трактирщик начал заговариваться. Но Стриж ожег его таким взглядом, что тот подавился.
Э почтенный менестрель
Нам нужна комната.
Трактирщик закивал и попятился. Циркачи потихоньку приходили в себя, с опаской поглядывая то на Стрижа, то на выход. На их лицах читалась отнюдь не благодарность.
Эй, не разбегаться, Стриж обратился к бывшим приятелям спокойно и твердо, как к маленьким детям. Вам ничего не будет. Все хорошо, сидите тихо.
Ты ты не первой попробовала заговорить Павена.
Нет, конечно. Зачем мне вас убивать? Пожалуйста, идите в комнату. Гонзалес проводит.
Трактирщик, только подобравшийся к двери на улицу, подобострастно кивнул и показательно опустил засов он, мол, вовсе не намеревался сбежать, как можно!
Кто он такой? Ты его знаешь? шепнул Хосе провожающему артистов наверх Гонзалесу.
В ответ трактирщик съежился, дважды сомкнул прямые пальцы, изображая ножницы, и приложил палец к губам.
Ожидая, что вербовщик вот-вот очухается, Стриж прислонил его к стене, а заодно связал руки его же поясом. Найденный тощий кошель Стриж сунул себе в карман. Пригодился и чудом уцелевший на столе кувшин с пивом Стриж плеснул кислятиной в лицо пленнику, чтобы тот быстрее пришел в себя.
Осторожные шаги на миг отвлекли Стрижа. От замершего на середине лестницы Гонзалеса исходили физически ощутимые волны нездорового любопытства пополам со страхом.
Бие Гонзалес, вы что-то хотели? тихо осведомился Стриж.
Нет-нет, ни в коем случае! Гонзалес попятился. Может, вам что-нибудь нужно?
Не беспокойте меня. И проследите, чтобы никто не беспокоил, приказал Стриж. Из дома не выходить!
Слушаюсь, вашмилсть
Вздрагивая и утирая лоб, трактирщик убежал наверх.
«Трус, предатель. Бесполезен», мимолетно подумал Стриж, сгребая со стола горсть соленых орешков и подтягивая табурет поближе к вербовщику.
Глава 7
Смерть и кот
феномен частичного вхождения Хисса в своих слуг, называемых Руками Бога, слабо изучен ввиду сложности общения с ткачами. Однако из слов тех ткачей, с которыми пошли на контакт, следует, что погружение в Тень вызывает некую эйфорию, чувство всемогущества и власти, что-то вроде принадлежности высшей силе. Эта эйфория настолько прекрасна и желанна, что ткачи охотно берутся за любые, самые сложные и опасные заказы. Они уверены, что в посмертии Хисс будет благосклонен к ним, и в следующих жизнях снова позволит служить ему.
Постоянное соприкосновение с божественной волей чрезвычайно сильно воздействует на психику ткачей. Большинство из них перестают ценить что-либо, кроме похвалы Хисса, и стремятся во что бы то ни стало ощутить эйфорию снова.
Любые морально-нравственные ограничения, случайно оставшиеся в подмастерьях, после первых же исполненных заказов исчезают бесследно. Единственным мерилом правильности для ткача является воля Хисса.
С.ш. Рогнеда Призрачная, «Божественные Ножницы в Мертвой войне»5 день пыльника. Беральдос, север Валанты
Мигель Хорхе по прозванию Ревун
С трудом продрав будто залепленные тиной глаза, Ревун увидел перед собой давешнего белобрысого актеришку, грызущего орешки и швыряющего скорлупки на пол. Попытался приподняться и, помянув Хисса, плюхнулся обратно шакалий сын связал его. Сквозь липкий, гудящий туман в голове всплыло последнее, что он видел эта же смазливая физиономия с робкой улыбкой и тьмой Ургаша в глазах. Улыбка никуда не делась, только стала наглой и снисходительной, тьма же исчезла бесследно.