Дозорные ждали генерала на площади.
Дома пустые, генерал.
Фортунато оглядел молчаливые дома, прислушался: сквозь назойливое жужжание пробивался тихий скулеж. Адъютант обернулся в ту же сторону:
Там кто-то есть. Он указал на третий с краю дом.
Двое солдат миновали болтающуюся на одной петле калитку, зашли в дом с выломанной дверью. Послышалась возня, звук передвигаемой мебели и через пару минут солдаты вывели на улицу растрепанную, оборванную, черную от грязи и синяков женщину.
Не бойся, почтенная, мягко сказал Фортунато. Королевские солдаты не причинят тебе вреда. Как тебя зовут?
Женщина подняла на него глаза, замычала, зажала рот руками и замотала головой. По щекам ее потекли слезы. Из-под пальцев показалась темная, густая кровь.
Рядовой, что вывел ее из дома, заметив кровь, вздрогнул, попытался разжать ее руки. Но женщина замычала, зажмурилась и вцепилась себе в лицо еще крепче. Фортунато слетел с лошади, подбежал к ней. Вместе с рядовым разжал ее руки, вытер платком лицо, приговаривая что-то ласково-успокоительное. И вдруг женщина засмеялась, словно залаяла, широко открывая рот с кровоточащим обрубком языка, и стала что-то показывать жестами.
Муж укоротил ей язык, чтоб не болтала. И ушел с пророком, перевел адъютант: благодаря доставшимся от предков каплям ментального дара он понимал всегда и всех. Все мужчины ушли. Молодых женщин забрали. Остальных кого убили, кого покалечили мстили за обиды. Всю еду забрали, скотину увели. Про детей забыли.
Женщина закивала, тряся пегими патлами. Осмысленно глянула на Фортунато, затем на дом, показала рукой вниз.
Осмотрите подвалы, скомандовал он солдатам.
Вскоре на площади сгрудились перепуганные, голодные дети и женщины. А около часовни Светлой, на маленьком кладбище среди цветущих катальп, солдаты закапывали тела среди них попадались и совсем маленькие.
Фортунато слушал сбивчивые рассказы и проклинал собственную беспомощность. Как бы он ни хотел, но помочь этим несчастным был не в силах. Армия должна идти дальше, чтобы остановить бедствие. Все, что он может, это отдать телегу из обоза, чтобы женщины с детьми доехали до Мадариса и там нашли помощь, излечение и приют.
все поверили! Наваждение, истинно наваждение, сбивчиво рассказывала женщина с подвязанной тряпками рукой. Как заговорил, глазами своими страшными засверкал, так и все, заморочи-и-ил на последнем слове она заскулила.
Белые балахоны убивать на месте! Не слушать. Не позволять говорить, передали по рядам распоряжение генерала, едва полк оставил деревню позади.
В следующих Фортунато не останавливался. Отряжал небольшой отряд, обозную телегу и вел полк дальше. За час до заката вышли из леса: в трехстах саженях темнели городские стены.
К удивлению Фортунато, мятежники не заперли ворота и не выставили стражу вместо солдат у ворот толпились веселые горожане вперемешку с селянами, орали славу пророку и пили пиво. Пустые бочки валялись тут же, под стеной, а на телеге с полными сидел бритый мужик в белом балахоне и наливал всем желающим. На явление полка пехоты пьянчужки отреагировали нестройным ором «слава Пророку» и подбрасыванием шапок и кружек.
Командуй боевое построение, велел Фортунато.
Адъютант только крякнул: целый день марша, солдаты устали, но медлить нельзя. Развернулся к строю и заорал команду.
Генерал Альбарра! донеслось до Фортунато со стороны, противоположной городу. Срочное донесение!
Фортунато обернулся: от деревьев отделился человек в форме городской стражи и, сильно припадая на левую ногу, сделал несколько шагов к генералу. Обветренное лицо, военная выправка, короткая стрижка на подставного фанатика он не походил.
Отставить, вполголоса скомандовал Фортунато готовым стрелять арбалетчикам.
Запыхавшийся стражник доковылял до Альбарра, отдал честь.
Сержант Кельядос. Разрешите доложить!
Генерал, вы сейчас отличная мишень для арбалетчиков вон в той рощице, влез адъютант.
Фортунато кинул короткий взгляд на островок деревьев на холме близ дороги, хмыкнул и спрыгнул с лошади: теперь между ним и рощей оказался сержант. А в самого сержанта целились полдюжины королевских стрелков.
Докладывай.
Сегодня, в два часа пополудни, город Тизаль сдался бунтовщикам. Бургомистр присоединился к банде, судья повешен, мытари распяты на главной площади. Весь личный состав городской стражи во главе с лейтенантом сошел с ума и тоже присоединился к мятежникам.