Дмитрий Федечкин
Разношёрстное
Моей маме
Моей сестре
Мотя
Мужика выгнали с работы. Поймался на нелепом воровстве, гайку через проходную нёс. Работничек из него так себе: больше языком, чем руками. Начальство тоже хорошо: могло и потерпеть до первого кризиса, не самый большой циферблат был напротив Мотиной фамилии в зарплатной ведомости. Но кризис уже бушевал. Вот мужика и сократили без шума и пыли, не попортив трудовую.
Другой бы запил да жену погонял для заживления душевных ран ущемлённого самца. А этот домой пришёл, глаза во всех углы таращит, дезориентирован, места не находит. Совета спрашивает, видите ли, быть ему как. «Повелась, дура, на трели твои А ведь матушка, царствие небесное, предупреждала про тебя: «Мотя Мотей». Все мужики как мужики, в пинджаках и на тёпленьком, а этот всё в масляной спецовке, да и ту просрал, прости Господи!, сверкнула глазами-молниями злобная зазноба. Подь куда хочешь, делай что хочешь, советуйся с кем хочешь. На шее ярмо держать не стану, кормить дармоеда тоже. Не мельтеши под ногами!». Кот, выгребавший землю из цветка на подоконнике, ехидно оскалился. Поговорили, в общем.
Куда податься непонятно. К ребятам из бригады? Стыдно. И что посоветуют они же при делах, по ту сторону заводского забора. К Мишке в деревню? «Пьёт с месяц уже? Извини, Валюх, не тревожу». В гаражи на разбор? Да больно хмурые лица там, подозрительно зыркают, дела творят нечистые по ощущению. Может, к Виталику?
К Виталику душа Мотина не лежала. Виталик весь из себя, всё инженера корчил, круглую оправу носил, хотя стёкла стояли «нулёвки». А начинали-то вместе: из одной
«шараги», парты соседние, перекур за углом, рекорды колхозные всё такое. Но какое-то время Виталик успешно по карьерной лестнице взбирался пока не попёрли. На новогоднем корпоративе хлебнул из фляжки лишнего, гусаром подкатил, да не к той. Совсем не к той. Обидно получилось. И по мордам схлопотал, и с работы выперли тридцать первым декабря. Дела.
Зато Виталик не унывал, и с метрономной регулярностью проплывал пёстрым павлином мимо мотиного балкона. Наряженный-наглаженный, с бутылкой дорогого коньяка и фруктами в прозрачном целлофановом пакете, в галстуке-бабочке и ненавистной круглой оправе. Дела, судя по пакету и настроению, шли у Виталика хорошо, а по сравнению с Мотей превосходно.
***
Матвеяно-Челентано? Виталий от удивления передвинул на лоб оправу, как будто была какая-то разница. Стекло-то всё равно «нулёвка». Отчего в такой ранний час? В отгулах забавляетесь?
В бессрочном отгуле. Попёрли меня, мялся на пороге гость. Мотя Мотей, честное слово.
Ну, раз даже тебя выперли, значит, совсем дела хреновые у заводика. А, помнишь, я предупреждал: как купит его Раздери-Масленников, так по миру и пойдёт конторка, Виталик с торжествующим ехидством произносил всё это, удаляясь вглубь квартиры. Было градообразующее предприятие, а сейчас ни образования, ни града не осталось фактически. Всё развалили, а как собрать не знают Ну и что, долго ты там будешь порог полировать?
Гость горемычным взглядом осмотрел дырищу на носке, махнул рукой и прошёл в комнату. На столе стояла початая бутылка коньяка, Виталик быстро сообразил второй фужер правда, от другого сервиза. Мотя выпил содержимое залпом, закусил четвертинкой яблока, не выдохнул. Его лицо оставалось напряжённым и неподвижным, как посмертная маска.
Спрашивать, за что попёрли, не буду. Понимаю, что не за дело, обронил Виталик, провоцируя и наливая по второй.
Ответа не жду, но предположу: гайку увести хотел. Чего ко мне-то пожаловал?
Мотя моментально проглотил содержимое фужера, но уволенного работника градообразующего предприятия не отпустило. Всё та же непроницаемая маска, желваки только походили ходуном немного, да стихли.
Без работы я, без дохода. Жизни мне нету, выдавил из себя, как остатки зубной пасты из тюбика.
Ну, сердечный, это же явление временное. Сейчас везде так. Отыщется и тебе применение, Матвеяно-Челентано. Тоже мне нашёл повод писю на гвоздь вешать, воркующим голосом произнёс Виталик, наливая по третьей.
Только хозяин успел поставить стремительно пустеющую бутылку на стол, как Мотя схватил фужер и залпом, даже не думая чокаться, выпил. Сморщился да уже оптом, за всё предыдущее сразу.
Немного придя в себя, Матвей осмелел и пошёл в наступление: