Конечно, некоторые проявления свободы мы до сих пор ценим. Но в каких случаях это проявляется? Например, в тех случаях, когда речь идёт о претензиях на авторитет и власть со стороны религиозных традиций и организаций, уходящих корнями в эпоху до Модерна и апеллирующих к представлениям о трансцендентном Абсолютном благе. В общем, со стороны тех традиций, освобождением от которых и стала в своё время эпоха Просвещения.
В наше время свобода по отношению к этим религиозным традициям и организациям проявляется не только и не столько «средним человеком» (он слишком мало с ними знаком и ещё меньше о них думает) или даже воинствующими атеистами, сколько пылкими неофитами-традиционалистами, старательно ищущими «аутентичные», наиболее консервативные версии «духовности». В погоне за духовностью некоторые из них неоднократно меняют конфессии или даже религии, не замечая, что их собственное поведение это апофеоз личного самоопределения и глубочайшая противоположность любого «традиционного» мировоззрения. Однако все эти культурные особенности, иногда милые, иногда нелепые, иногда страшные, расцветают в довольно узком сегменте. Основная масса населения, в том числе большинство представителей «образованного общества», живут в другой информационной и культурной среде.
В жизни подавляющего большинства постхристианских стран, как и стран Восточной Азии (во многих исламских странах и в Израиле несколько другая специфика) религиозные авторитеты давно стали третьестепенным фактором. Решающую роль в этих странах играют государственные власти, разными способами апеллирующие к заботе об общем благополучии, и эксперты, которые обосновывают инициативы политиков авторитетом «науки». Перед лицом этих политиков и экспертов, с их «научно обоснованной» заботой об общем благополучии, образованное общество отнюдь не демонстрирует всеобщей готовности бороться за свободу личности не только в области экономики, но и в любых других сферах.
Более того, за последние два года, ставшие временем триумфального шествия по планете жестких санитарных режимов, образованное общество (не впервые, но очень ярко) продемонстрировало, что защита личных прав и свобод совершенно не входит в число его приоритетов.
Мне, конечно же, сразу возразят, что массовые катастрофы, как и тяжелые войны, всегда создавали чрезвычайную ситуацию, в которой права и свободы граждан временно ограничивались это и неизбежно, и нормально. Не буду втягиваться в обсуждение медицинских аспектов, так как понимаю в них столь же мало, сколь и подавляющее большинство моих потенциальных оппонентов.
Скажу только одно в числе возможных реакций на сложившуюся ситуацию была и «шведская модель» вполне осуществимая, позволяющая довольно успешно избежать катастрофы (если считать катастрофу реальной перспективой), не прибегая к драконовским мерам вроде всеобщих локдаунов. Понятно, что и у этой модели есть свои недостатки, свои спорные моменты, над исправлением которых нужно работать но бесспорно, что от провала, мрака, ужаса, массовой гибели людей шведская ситуация очень далека9.
В порядке мысленного эксперимента представим, что для основной массы экспертов, журналистов, социальных и политических активистов, деятелей культуры и других интеллектуалов забота о защите личных (отнюдь не только экономических) прав и свобод была бы приоритетом, жизненно важным принципом. В этом случае вся эта масса потребовала бы и добилась бы от политиков и чиновников, чтобы санитарная политика их стран, не повторяя полностью шведскую модель (в каждой стране есть свои, местные обстоятельства), всё же была к ней максимально близка.
В реальности ничего подобного не случилось практически нигде. Напротив, люди, выступавшие против локдаунов и других ограничений личных прав и свобод, во многих местах оказались в медийной и культурной изоляции, были ославлены мракобесами и конспирологами.
Сегодняшнее образованное общество, если и считает, что личные права и свободы это неплохая вещь, всё же не ставит их во главу угла, не воспринимает как жизненно важную потребность. Реальную или воображаемую безопасность, реальное или воображаемое благополучие оно ценит выше. Можно с этим соглашаться, можно по этому поводу негодовать в любом случае, мы живем именно в такой культурной ситуации. Отдельные распоряжения властей могут вызывать споры, но сама идея, что власть, опирающаяся на экспертов, выполняющая их рекомендации, может и даже обязана контролировать и регулировать индивидов не только их экономическую деятельность, но и их частную жизнь является почти общепринятой.