Таблица 1. Государственные расходы шести стран в процентах от ВВП, 19132019 гг.2
Некоторые отечественные критики существующего порядка вещей склонны утверждать, что на Западе, действительно, наполовину социализм, но у нас-то якобы буйствует стихия рынка, неограниченная до степени «дикости». Реальных оснований для подобных утверждений тоже очень немного.
Следует вспомнить, что в экономике России 2010-х годов ведущая роль вернулась к государственному сектору (до какой степени государство эту роль потеряло в предыдущие десятилетия это отдельный вопрос, на котором мы здесь останавливаться не будем). По одним оценкам3, 40%-50%, по другим4 даже 70% ВВП России приходится на государственный сектор.
Сверх того, в России (как, впрочем, и во множестве других стран мира) предприниматели, работающие в частном секторе, не защищены от произвола даже отдельных чиновников. Нет необходимости ссылаться на каких-то критиков режима, достаточно процитировать официальное заявление первого лица государства: «добросовестный бизнес не должен постоянно ходить под статьёй, постоянно чувствовать риск уголовного или даже административного наказания. Уже обращал внимание на эту проблему в одном из Посланий, приводил соответствующие цифры. Ситуация, к сожалению, не сильно изменилась. Сегодня почти половина дел (45 процентов), возбуждённых в отношении предпринимателей, прекращается, не доходя до суда. Что это значит? Это значит, что возбуждали кое-как или по непонятным соображениям»5.
Таким образом, от рыночной экономики в либеральном понимании, российская система весьма далека в некоторых аспектах ещё дальше, чем экономика ведущих стран современного Запада.
Во избежание недоразумений, здесь следует упомянуть то, о чём обычно знают сами приверженцы либерализма, но что систематически игнорируют их оппоненты. Классический либерализм выступает за право на частную собственность и свободу предпринимательской деятельности для всех, но не имеет специальной склонности к интересам «крупного капитала», а в некоторых отношениях даже противоположен этим интересам. Причины этой противоположности интересов хорошо разъяснил ещё Людвиг фон Мизес: «владельцы уже действующих заводов, не имеют особого классового интереса в установлении свободной конкуренции. Они сопротивляются конфискации и экспроприации своей собственности, но их собственнические интересы находятся на стороне мер, препятствующих новым конкурентам подрывать их позиции. Те, кто борется за свободное предпринимательство и свободную конкуренцию, не защищают интересы сегодняшних богачей. Они стремятся развязать руки неизвестным людям, которые станут предпринимателями завтрашнего дня»6.
Колоссальное увеличение роли государств определенно подсказывает нам, что мы живем в постлиберальном мире. Однако наш мир является постлиберальным не только с точки зрения устройства экономики, но и в других, ещё более важных отношениях. Речь идёт об идеях и ценностях, доминирующих в этом мире, и о ситуации с личными правами и свободами человека. Либеральные авторы уже несколько веков7 защищают экономическую свободу, ссылаясь на невозможность отделить её от других прав личности. В отсутствие свободы предпринимательства, тем более в отсутствие частной собственности, не устоит никакая личная свобода. «Усыхание» экономической свободы неизбежно ведет к сокращению возможностей личного самоопределения во всех областях, в том числе в частной жизни.
В моем предыдущем сборнике я тоже использовал одну из разновидностей этого аргумента8. Сам по себе аргумент о нераздельности свобод совершенно верен. Но к кому он обращен? Для какой аудитории он имеет смысл? Только для людей, которые считают в высшей степени важной и ценной свободу самостоятельно устраивать свою жизнь, свободу не зависеть в своей жизни от государства, от государственной идеологии, от всевозможных «старших» и «начальников». Только к таким людям имеет смысл обращаться с призывом защищать экономическую свободу, чтобы сохранить свободу в частной жизни. Но являемся ли мы, в массе своей, такими людьми?
Конечно, некоторые проявления свободы мы до сих пор ценим. Но в каких случаях это проявляется? Например, в тех случаях, когда речь идёт о претензиях на авторитет и власть со стороны религиозных традиций и организаций, уходящих корнями в эпоху до Модерна и апеллирующих к представлениям о трансцендентном Абсолютном благе. В общем, со стороны тех традиций, освобождением от которых и стала в своё время эпоха Просвещения.