Казнить меня надо, немедленно, прав был отец! Нет, нельзя меня казнить, это нам не по карману. Выгнать из столицы поскорей, отправить в самую гущу битвы – либо сдохну, либо пользу принесу. И во всяком случае определюсь.
Я понял. Ужас был в необходимости рисковать вслепую, прыгать во тьму, не зная высоты, не зная, куда прыгаю – в мягкие подушки или на стальные копья. Но не прозреешь вмиг, не переделаешь сделанного, а отступить все равно не удастся.
Я осознал себя и суть своих проблем – и мутная животная волна сразу схлынула. Где Сагастен? Он действительно мне нужен!
– Мы идем завтракать, Данк?
– Конечно, идем. Не забывай, сразу после завтрака нам в путь, так что ешь как следует, дворцовых поваров по дороге не встретится.
Мы уже возвращались, тем же путем, что и пришли сюда. Данк постепенно набирал скорость – очевидно, аппетит завладевал его подсознанием. У самого поворота он прилично разогнался, эффектно накренившись, бросил корпус за угол и…
– Ч-ч-черт!!!
– Ты как всегда, неаккуратен, Оранжевый, – спокойно сказала с трудом увернувшаяся Сельфа.
Я взялся за сердце.
– Рано или поздно меня разобьет паралич, – сказал я. – Вы что, сговорились все?
– Кто «все»? – безмятежно спросила Сельфа.
– Ну ты-то почему не спишь?! – в сердцах воскликнул Данк.
– Как-то тревожно стало, – пояснила Сельфа. – Часа за два до рассвета. Я уже знаю это ощущение – в прошлый раз оно посетило меня вчера днем, когда Райдок спал. И мне очень захотелось пошарить вокруг с хильфейтом. Слуги сказали, что вы пошли сюда. Кстати, только что я снова чувствовала дурноту. Что-то случилось, ребенок?
– Я ничего не чувствовал! – возмущенно сказал Данк.
– А я тебя и не спрашиваю, колода есть бревно обычное.
– А кто у тебя всегда в камешки выигрывает?
– Твоя гипертрофированная интуиция носит совершенно бытовой характер, ничего сакрального в ней отродясь не бывало.
– Но малыш был со мной, он в порядке!
– Сейчас проверим. Подойди поближе, ребенок.
– Зачем? – тупо спросил я.
– А зачем светить стражникам лучом? Тем более, не зная точно, что он покажет?
Я шагнул к Сельфе, вспоминая вчерашнее обещание. Почему-то очень не хотелось его выполнять. Если уж признаваться, то все-таки Сагастену…
Сельфа сверкнула своей палочкой-выручалочкой и уперлась лучом в мою грудь. Луч был по-прежнему синий. И… И…
– И немного белый по краям, – резюмировала Сельфа, пряча хильфейт в манящую неизвестность складок платья.
– Готов поклясться, там есть много любопытного, – эти слова вырвались у меня совершенно непроизвольно.
– Где? – удивилась Сельфа.
– Там, – слабо сказал я, чувствуя себя полным идиотом и указывая на ее бюст.
Сельфа внимательно проследила за моим пальцем.
– Там, в общем-то, я, – улыбнулась она. – В частности, моя грудь. Уж не знаю, насколько это может показаться любопытным…
– Да нет! – в отчаянии сказал я. – Это не то… то есть, это прекрасно, но… я про всякие хильфейты… честное слово, я знаю, у тебя там, в этих бесконечных таинственных складочках и оборочках целый магический арсенал! Правда, Сельфа?
– Заболел ребенок, – фыркнул Данк. – Что его интересует в тайнах женского лифа, боги!
– Никому не говори, – серьезно сказала Сельфа. – Во-первых, стыдно за малыша, а во-вторых… Могут подумать, что моя грудь теперь вызывает только прагматические соображения. Стойте! Что за шум?
Мы были уже возле дверей дворца, когда лязг металла и встревоженные голоса с противоположной стороны террасы привлекли всеобщее внимание даже стражники у входа зашевелились и стали оглядываться.
Два гвардейца, испуганно переговариваясь, с обеих сторон поддерживали – да что там, почти несли – окровавленного Сагастена.