Калугин с улыбкой согласился:
Давайте отведаем ваше угощение, думаю, хуже все равно не будет
Боженов по-барски раскинул руки:
О чем вы говорите? Этот цветочный чай, он способен творить чудеса
Потом он залил кипятком цветочные листья и протянул чашку собеседнику. По палате распространился божественный запах, который опьянил Калугина своей чистотой и ароматом.
Сделав несколько глотков, Калугин широко распахнул глаза и, глядя на улыбающегося Боженова, искренне произнес:
Да вы волшебник, Богдан Богданович, в жизни ничего подобного не пробовал, бывает же такое
Боженов поделил малиновый пирог на пять частей и благожелательно ответил:
А ведь вы правы, я действительно всю свою жизнь проработал в цирке иллюзионистом, и называли меня не иначе как волшебником. Сорок пять лет я удивлял публику своим талантом гипнотизера и даром полнейшего контроля над действиями человека.
Калугин скептически пожал плечами:
Никогда раньше не встречал живого гипнотизера Вы уж простите за откровенность, но для меня слова «гипнотизер» и «шарлатан» всегда являлись синонимами Ну, может, не совсем так, но эти занятия представлялись мне очень похожими
Боженов, ни на секунду не смутившись, громко хохотнул, запрокинув голову, и, хлопнув в ладоши, выдвинул свободный стул на середину палаты. После чего, театрально хрустнув пальцами, громко провозгласил:
Уважаемая публика, сейчас мы покажем вам номер, от которого ваши сердца забьются сильнее во сто крат, ваш разум выскочит из привычного понимания естества размеренной жизни, а эмоции бурным потоком воспламенят ваши чувства!
Калугин, решив подыграть «цирковому мэтру», вежливо поклонился и уселся на мнимый пьедестал.
Боженов сдернул с больничной койки простыню и с невероятной ловкостью подбросил ее. Белая материя подобно сказочной вуали медленно накрыла Калугина с головой.
Сидя под покрывалом, Калугин еле сдерживал смех, его как будто вернули в далекое детство, и это чувство чего-то нового, неизведанного и непознанного не оставляло его.
Боженов громогласно продолжил:
Итак, уважаемая публика, сегодня у нас очень интересный персонаж, а именно Павел Геннадьевич Калугин профессор-физик, идейный атеист, который способен найти логическое объяснение любым чудесам И для которого отсутствие высших сил есть неоспоримый научный факт!
Послышались бурные аплодисменты, Калугин в непонимании громко спросил:
Что тут происходит, Богдан Богданович? Вы что, акустику задействовали? Помилуйте, три часа ночи, больные спят
После чего попытался скинуть с себя покрывало, но оно оказалось очень большим, в этот момент Калугин поймал себя на мысли: «Ага, дядя, ты действительно фокусник, закидал, значит, простынями и думаешь, что я поверю в твою иллюзию?»
Через некоторое время, не дождавшись ответа, он раздраженно сказал:
Ну, знаете! Поиграли и хватит, считайте, что вы меня убедили и доказали свои выдающиеся способности в области гипноза и одурманивания мозга среднестатистического зеваки
После этих его слов покрывало шелковой тканью скользнуло по волосам и упало на ярко-красный пол. В этот момент Калугин с ужасом понял, что находится в самом центре цирковой арены с купольным потолком и огромным количеством зрителей, которые сидели на лестничных скамейках и бурно аплодировали.
Глава третья. Зрительный обман
Рядом с ним стоял Боженов в черном сверкающем фраке и галстуке-бабочке поверх белоснежной манишки, казалось, что в его лаковых туфлях с синим отливом можно разглядеть отражение публики.
Калугин привстал со стула и, сглотнув слюну, осторожно обратился к Боженову:
Богдан Богданович, это что, какой-то розыгрыш, и кто все эти люди?
Иллюзионист щелкнул пальцами, и зал застыл в оцепенении. Было чувство, что каким-то невероятным образом Боженов поставил на паузу все происходящее. После чего, склонив голову набок, улыбнулся и, подмигнув Калугину, спокойно ответил:
О чем вы? Павел Геннадьевич, никакого розыгрыша тут нет, вы действительно находитесь на цирковом представлении. Эти люди представители самых разных религиозных культур и убеждений, но всех их объединяет одно: они искренне считают, что после смерти попадут именно в рай, только потому, что после каждого содеянного греха неистово раскаиваются и просят прощения у Бога.
Калугин широко открыл глаза и задал очередной вопрос: