Лес становился все реже, но на открытых участках, куда солнечный свет попадал беспрепятственно, разрастался густой и колючий подлесок, состоящий местами из христова терновника, а местами из ежевики. Некоторые ягоды уже созрели и почернели, другие оставались красными. Мы с Ксюшей не удержались, устроили привал, и принялись собирать урожай, стараясь не пораниться о длинные колючие ветви. Не смотря на голод, я почти не ел, все собирал для Ксюши. После пары жменей сладких ягод она перестала дуться, и на ее лицо вернулась привычная улыбка.
Сам поешь, рассмеялась она. Извинения приняты.
Мне оно не поможет, признался я. Что есть, что нету. Мне бы рыбки свеженькой.
Мы двинулись дальше. Ксюша расходилась после рывка, уже не морщилась, и винтовку закинула на плечо. А у меня от ежевики ладони стали фиолетовые, как у Дохтера, после того, как он пытался сделать чернила для ведения дневника поселения.
За кустами христовой колючки открылось море. Ну, не само по себе, а длинная узкая бухта, уходящая строго на запад. Оба ее берега были холмистыми и извилистыми, и на этих холмах виднелись развалины древнего города. В небо, подобно гнилым зубам, торчали бетонные каркасы многоэтажных домов, обломки заводских труб, а некоторые дома даже не плохо сохранились. Те, что были подальше от моря.
Примерно в двух километрах от нас к западу, из воды торчали стальные мачты и надстройки затопленных кораблей. Собственно, они и обозначали, хотя и очень приблизительно, границу безопасной зоны. Их потопили биотехи, но другие корабли, находившиеся совсем близко к нам, по-прежнему стояли у причалов. Некоторые накренились от воды, попавшей в трюмы, но большинство стояло ровно, хотя на бортах и виднелись пятна ржавчины вдоль ватерлинии.
Такая странная сохранность кораблей объяснялась очень просто. В бухту впадала река, и опресняла всю акваторию восточнее затопленных кораблей. Биотехи не могли зайти дальше. Ну, если река полноводная, то не могли. А когда пересыхала, то заходили, но уцелевшие корабли не топили, потому что не чуяли внутри людей. Какой смысл подрываться попусту?
А вот в затопленных, кораблях, люди когда-то были. Мы иногда находили после шторма на берегу человеческие черепа. Впрочем, трагедия с неудавшейся крымской эвакуацией произошла очень давно, задолго до моего рождения, и даже до рождения Дохтера. И задолго до нашего появления в этих местах. А потом стало еще хуже, поскольку биотехи перестали различать своих и чужих, а начали топить все суда, где чуяли людей. Без разбору. Видать, где-то кто-то ошибся, разрабатывая искусственные мозги.
Очень скоро в моря и океаны стало не выйти. Да и на побережье людям грозила опасность. Они надолго отпрянули от соленой воды, боясь к ней приблизиться. А Крым вообще опустел, и превратился из полуострова в остров, когда уровень суше чуть опустился. Тут до любого, фактически, населенного пункта, донные платформы могли добивать ракетами. Многие жители погибли в разгаре войны, при попытке эвакуации, а когда международный конфликт затух, как огонек без воздуха, остатки населения отсюда вывезли по воздуху, гравилетами и баллистиками.
А потом всего один человек взялся все изменить. Андрей Вершинский. Он первым создал подводный корабль-батиплан, и начал бить на нем биотехов страшным боем. Не он их боялся, они его. Затем он нашел уцелевшие военные корабли, вроде тех, что тут стоят, и пошел в наступление. Он целый торговый караван провел через океан от Суматры до Индии. Вот шороху понаделал! В него сразу из Метрополии начали инвестировать капиталы, и дело пошло.
Так, собственно, и появились первые отряды охотников. Сделали несколько учебок, и начали готовить людей для уничтожения биотехов. Охотникам даже разрешили получать данные с уцелевших сателлитов, построили заводы по производству вооружений и техники. Начался самый настоящий штурм бездны с целью вернуть человечеству океан.
Мало кто из мальчишек не мечтал стать охотником. Но у нас, в закрытом море, которое почему-то называлось Черным, шансов на это не было. Охотники не заявлялись сюда, у них полно было работы в других местах. Черное море отгородили автоматическими батареями, не давая биотехам из него выбраться, а людей на побережье почти не осталось, так что и защищать было некого. Вообще-то людей вокруг Черного моря не осталось вовсе, а мы тут оказались настолько случайно, что случайнее некуда. Никто и не знал, что мы тут, а сообщить никак не получилось бы. Да даже если бы про нас кто узнал, все равно на остров в Черном море никто бы соваться не стал ради сотни выживших после крушения баллистического лайнера.