И тут, прямо на моих глазах, Ксюша исчезла. Но я знал, что никакой мистики в этом нет. Просто панцирный патрульник с такой скоростью подтягивает к себе жертву, что человеческий глаз не всегда успевает это движение отследить. Видимо тот, которого мы подстрелили, был в лесу не один, и его собрат подкрался к нам сзади, пока Ксюша целилась, а я глядел на ее девичьи прелести, вместо того, чтобы, согласно тактическим правилам, озираться вокруг.
В общем, в случившемся я был виноват. И я чуть было не вскочил на ноги, чтобы кинуться на тварь с водолазным ножом. Хорошо, что не успел. Осколки плотного хитина, разогнанные взрывом гриба, с воем и жужжанием разорвали воздух над головой и вокруг меня. Пока хитин покоится в полости гриба, там мокро, поэтому за осколками оставались отчетливые паровые следы. Пять таких полос угодили в морду патрульника раньше, чем он успел раскрыть створчатую пасть. Один, видать, попал в нервный центр под панцирем, потому что тварь тут же отпрянула назад, села на рачью задницу, подогнула лапы и испустила дух.
Якорь тебе в зад! выругалась Ксюша, опутанная еще дергающимися щупальцами патрульника. Какого дьявола ты по сторонам не смотришь?
Правду мне говорить не хотелось, я лишь опустил глаза.
И долго я так буду лежать? поинтересовалась Ксюша.
Я, наконец, чуть пришел в себя, бросился к ней, и перерезал щупальца.
Вот он мне спину дернул, аж позвонки разошлись пожаловалась Ксюша. Резкая тварь. Помоги подняться.
У меня похолодела спина. У патрульника достаточно силы и скорости, чтобы рывком сломать позвоночник и взрослому человеку.
Ногами пошевели, произнес я, чувствуя, как сел голос.
Вот дурак! Ксюша пошевелила ступнями.
Я наклонился к ней, она обняла меня за шею, и я помог ей встать.
Поясница будет болеть, пожаловалась она.
Ее винтовка отлетела довольно далеко в сторону, но ломаться в ней уже было нечему, к тому же лиственный покров как ковер, способен и не такой удар погасить.
Извини, произнес я.
Да ладно. Ксюша отмахнулась. Опять на грудь пялился, когда я глаза закрыла?
Нет честно ответил я.
А куда?
Я снова опустил взгляд.
Трудно с вами, пацанами, вздохнула она. Но и без вас тоже не очень. Скучно. А так веселья, хоть отбавляй.
Я ощутил, как наливаются жаром кончики моих ушей и щеки.
Ты вообще в курсе, что я уже выбрала? спросила Ксюша, повернувшись ко мне спиной.
Жар на моей коже сменился ледяным холодом. Я понял, о чем речь, но заподозрил, что она назовет другое имя. Не мое.
В курсе? с нажимом переспросила она.
Нет, выдавил я из себя.
Ну, тогда я ставлю тебя в известность, не оборачиваясь, продолжила она. Во избежание подобных, и других последствий, чтобы ты успокоился, и не пялился на меня в неподходящее время, я тебе официально сообщаю, что я в тебя влюблена, и выбрала тебя в качестве пары. И через несколько лет я стану твоей женой, мы с тобой будем спать в одной постели, и делать все, что на тот момент разрешит Дохтер.
У меня в горле застрял ком такого размера, что не получалось сглотнуть.
В общем, подожди немного, не торопи события, добавила она, закидывая винтовку на плечо.
Но позвонки ей похоже, действительно дернуло не слабо, она скривилась, и опустила винтовку прикладом на землю.
Я виноват, мне нести, твердо заявил я, усиленно отгоняя в воображении роящиеся эротические фантазии.
Не имею возражений. Она оставила в руке винтовку, а на меня нагрузила рюкзак поверх моего ранца. И если в бухте спокойно, будешь еще, в наказание, мне массаж спины делать.
«Ага, в наказание», Мне пришлось представить вкус кислючей незрелой ежевики, чтобы губы невольно не растянулись в улыбку.
Мы двинулись вниз по склону, уже не нарушая правил. Ксюша впереди, я сзади. Есть хотелось сильно, но дохлый патрульник, оставшийся позади, не вызывал аппетита не смотря на схожесть с крабом. Никто из нас никогда не ел мясо биотехов, и не собирался этого делать. И дело не в каких-то табу, и не в отравленном мясе. Просто все знали, что для повышения сообразительности тварей, при их создании, использовались гены человека, в числе прочих.
Лес становился все реже, но на открытых участках, куда солнечный свет попадал беспрепятственно, разрастался густой и колючий подлесок, состоящий местами из христова терновника, а местами из ежевики. Некоторые ягоды уже созрели и почернели, другие оставались красными. Мы с Ксюшей не удержались, устроили привал, и принялись собирать урожай, стараясь не пораниться о длинные колючие ветви. Не смотря на голод, я почти не ел, все собирал для Ксюши. После пары жменей сладких ягод она перестала дуться, и на ее лицо вернулась привычная улыбка.