С кресла открывался великолепный вид на вращающийся за стеклом звездный пейзаж.
Несмотря на положительное решение Центра, Данилов пытался подавить в себе надвигающийся приступ тревоги. Сегодня день смены экипажей. Тяжело осознавать, что привычный мир рушится. Мирослав и Ева улетят домой, а Данилов останется. На смену прибудут другие, на станции зародится новый мирок. Лучше или хуже предыдущего неважно. Главное, что не будет такого, как прежде.
***
Впервые прилетев на Луну2, ты будто оказываешься в гостях у старых друзей. Данилову потребовались годы, чтобы превратить некогда безликую железную лабораторию в уютное гнездышко.
Вдоль неподвижного сердечника станции тянется длинный служебный коридор. По нему можно попасть в бункер с припасами, шлюзовые камеры и двигательный отсек. Здесь круглосуточно царствуют невесомость, прохлада и гул вентиляторов. В свободное время Данилову нравится выбираться сюда и, расстелившись на невидимом диване, летать от одного конца к другому, погружаясь в собственные мысли.
На этот раз в сухом воздухе коридора витало эхо привычного развеселого гогота.
Лови, Мирослав швырнул перчатку, когда Данилов показался в проеме люка шлюзового отсека.
Данилов театрально увернулся, бросил в ответ отвертку. Мирослав кувыркнулся через голову, изобразив в воздухе ковбойскую стойку. Ловким движением поймал отвертку, повертел в руке, словно револьвер, и сунул в карман кобуру.
Будучи худющим по природе, Мирослав обладал недюжинной силой и сноровкой. Во время высадок не раз выручал неповоротливого Данилова.
«Команда лунатиков всегда в строю», шутил Мирослав.
И сегодня команде пришел конец
Чуть не убил. Нет, это не тебе, брат, Мирослав поправил микрофон с наушником. Да, твой будущий капитан Эд Данилов в гости заскочил. Так, о чем мы говорили Ах, да. Заходишь на сближение медленно. Стыковка пройдет в автоматическом режиме. Держи курс, никуда не торопись, все ясно? Приказываю? Именно это и делаю. А потому что твой старший брат, умник. Да да, расскажешь при встрече, как меня любишь. Скоро увидимся, братец. Конец связи.
Мирослав снял наушник, потер ухо.
Никто меня так не выводит
Данилов посмотрел в круглое окошко внешнего люка. Его встретил непроглядный мрак и гладко выбритое лицо в отражении. Благородная залысина, аккуратно подстриженные бока, прямой узкий нос готовый портрет для стены почета летной школы. Хотя там уже висит его портрет лет эдак десять. Только у того Данилова волос побольше, да морщин поменьше.
Станция пролетала над обратной стороной спутника, навечно спрятанной от взора родной планеты. Здесь хозяйничала ночь, а значит Земляне любовались полнолунием.
Марк уже не ребенок, сказал Данилов.
Для меня он всегда будет одиннадцатилетним шкетом со рваными коленками. Ты же знаешь, когда нашего старика не стало, он меня за отца считал, Мирослав вручную прощупывал воздушные клапаны.
Данилов бросил взгляд на экран модуля управления. Все клапаны в норме.
Сработает как надо. Зря печешься.
Хочу перестраховаться.
Как знаешь.
У Данилова пшикнула рация. Из динамика заговорил звонкий женский голос:
Капитан, Центр согласовал стыковку. Шаттл на расчетной орбите, замедляется. На следующем витке догоним его. Сообщают, что к Земле движется мощный поток солнечного ветра. Ожидаем сбои связи.
Разрешение получено. Остальное сделаем сами. Спасибо, Ева. Я скоро забегу к тебе.
Поиграв бровями, Мирослав ехидно заулыбался.
Что? спросил Данилов.
Да так.
Говори, давай.
Два года мы тут. Ладно моя персона ей не по вкусу пришлась с самого начала. Но ты то, бравый капитэн. Обходительный, вежливый. Почему упустил свой шанс?
Ты серьезно? У нее на Земле муж и сын. Она в них души не чает.
Мирослав вытащил отвертку, повесил в воздухе. Ударил по одному концу, отвертка завертелась пропеллером. Данилов и Мирослав молча проследили за ее полетом.
Когда улетаешь с Земли, то переступаешь запретный рубеж. Рождаешься заново, чистый как абсолютный вакуум, отвертка со звонким стуком ударилась в круглое окошко внешнего люка. Космос жаждет убить нас. Нажмешь не ту кнопку и всем конец. Бух Селяви. Каждая секунда может стать последней. Задумайся об этом.
Я ничего не понял.
Мирослав театрально помрачнел.