Иногда шутки ради, чтобы подзадорить Чакветадзе, собеседники принимались хвалить пароходы конкурирующей компании. Тогда грузин приходил в шумное возбуждение.
Что ты мне такое говоришь, скажи, пожалуйста! кричал он, ударяя себя в грудь смотря бешеным взглядом на собеседника. «Юрий Долгорукий» хороший пароход? Ты, верно, с ума сошёл? «Юрий Долгорукий» построен в 1862 году, а котлы в последний раз на нём меняли в 80-м! У него машинное отделение всё чёрное, как ночь, не одного светлого пятна. Это старая, гнилая дрянь! А обстановка? Ха! Видел ты обстановку «Юрия Долгорукого»? Дешёвка! Ещё и ненадёжная! А, ты не видел, тогда молчи, пожалуйста, если не видел!
А видал ли ты, Иван Иваныч, «Светлану» после ремонта? хладнокровно говорил собеседник, перемигиваясь с соседями. Вся блестит, сверкает, стены в рубке оклеили тиснёным деревом Просто шик!
Ну ты скажешь дорогой! После ремонта вопил Чакветадзе. Знаем мы их ремонт! Вывеску покрасили да свисток новый приделали! И вот, скажи, пожалуйста, вот откуда ты взял тиснёное дерево? Никакого тиснёного дерева там нет! Трёхлетняя старая клеёнка облезлая Тьфу, срам! «Светлана» как была дырявым корытом, так им и осталась!
Ну, может быть, я его с кем-то спутал кротко соглашался собеседник.
Ой, пароходы он путает, а ещё капитан называется! накидывался на него возбуждённый грузин.
Ну, ладно тебе, смеялись остальные. Иван Иваныч, не серчай.
На этот раз пиршество Чакветадзе, однако, прервалось самым неожиданным образом.
Около Ивана Иваныча собралось уже человек шесть, и разговоры текли рекой. Он уже успел воодушевлённо рассказать целых две истории о капитане Ткаченко. Потом разговор перешёл на нынешние порядки в пароходстве. Чакветадзе, ещё более воодушевившись, громил «бюрократов» из петербургского правления «Сома» за нелепые, по его мнению, распоряжения и за незнания Волги. До отхода парохода оставалось ещё два часа, и ещё половина напитков и угощений оставалось нетронутыми, а Чакветадзе добрался всего только до седьмого стакана чая.
И вдруг в рубку вбежал бледный, взволнованный Сухомлин и испуганным тоном, заикаясь от волнения, обратился к грузину.
Иван Иваныч, срочно, пожалуй, в контору!
А что такое? удивился Чакветадзе. Что, собственно, случилось?
Скандал Иван Иваныч Такой скандал, что и не знаю Николай Павлович побил Лукомского
Чакветадзе вскочил, словно на пружинах. Собеседники в смятении отодвинулись от стола.
Врёшь?!
Ей-богу! Вот тебе крест! перекрестился. Сейчас Николай Павлович в конторе, сидит ни жив ни мёртв Елизавета Сергеевна тоже там, а доктор Лукомский за полицией побежал!
Находившиеся в рубке пассажиры, очевидно, заинтересовались появлением Сухомлина и его рассказом. Почти все они, любопытства ради, торопливо вышли на балкон, откуда было хорошо видно, что делается на пристани.
Потрясённый Чакветадзе схватился за голову и промолвил:
Батюшки-батюшки Ой, как нехорошо! Пошли скорей!
Вот это да! воскликнул капитан. Чего это с ним? крикнул он в спину удаляющегося грузина.
Чакветадзе пулей спустился на нижнюю палубу к трапу и ещё по дороге услышал какой-то особый шум в конторе.
Там гудел и раздавался громкий, особенно повышенный и беспокойный разговор, непохожий на обычный шум пристанской суеты. Отдельные восклицания, словно короткие языки пламени, то и дело вырывались в костёр этого треска и гула. Около двери конторы теснилась толпа пассажиров и других, случайных, зевак. К зданию торопливо приближался, придерживая шашку, жандарм, а за ним шёл, толстый и важный, сам участковый пристав. Шёл он спокойно, можно сказать, величаво, и попутно остановился перед торговкой, погрозив ей пальцем. В толпе какая-то дама взволновано и гневно говорила: «Чёрт знает что! Дерутся, скандалят Никогда в жизни больше на этих пароходах не поеду!»
Чакветадзе вошёл в контору. Так же, как и в тот день, когда здесь внезапно расплакался Модзалевский, конторские служащие с любопытством заглядывали в полуоткрытую дверь кабинета. Лишь кассир, занятой выдачей билетов, нахмурившись, делал своё дело, да помощник капитана рылся в связке ключей, выдавая ключи пассажирам.
Иван Иваныч нерешительно заглянул в кабинет: ему было жутко, словно там, в кабинете, всё ещё продолжалась драка, что произошла здесь несколько минут назад.