В четыре часа дня за окном уже было темно, как ночью, у меня вообще в комнате темно, потому что когда я родилась, под окном моей комнаты посадили ель, она выросла и заслонила собою окно. Поэтому, когда кто-то позвонил в дверь, я вздрогнула. Папа, в старых спортивных штанах с вытянутыми коленями и в майке, с газетой в руке, открыл дверь, и я услышала голоса: Доры Моисеевны, громкий, возбуждённый, папин удивлённый и ещё чьи-то.
Я выглянула в коридор. По коридору прямо на меня шла Дора Моисеевна в своей шубе из нутрии и кокетливой шапочке набекрень, гордая, с высоко поднятой, как знамя, грудью, с горящими глазами и улыбкой, от которой мне сразу стало не по себе. Папино выражение лица чувства комфорта тоже не добавило. За бабушкой Славика шли два здоровых мужика, которые, пыхтя и тужась, тащили что-то, накрытое тряпкой, похожее на комод.
Дети, дорогие мои, торжественно объявила Дора Моисеевна, войдя к нам в комнату, но тут же при виде Славика засунула ему палец за пояс его спортивных штанов, оттянула, заглянула туда и просюсюкала: В бабушкиных трусиках ходишь, хороший мальчик.
Дорогие дети, вновь громко и торжественно начала она и вновь прервалась, на этот раз обратившись к двум грузчикам, юноши, ставьте пока сюда!
Грузчики грохнули свою ношу на пол. Что-то зазвенело. Папа и мама замаячили в дверях.
Дети, вдохновенно начала Дора Моисеевна, я принесла вам подарок.
С этими словами она жестом фокусника стянула цветастое покрывало, и глазам нашим открылась швейная машинка «Зингер» на ножном приводе. Славик спокойно взирал на это чудо инженерной мысли начала века. Я окаменела. Зачем нам эта машинка? Я же шить не умею. И куда мы её поставим? Дора Моисеевна между тем ходила вокруг с таким гордым видом, как будто она нам в комнату принесла слитки золота.
Бабушка, наконец подал голос Славик, а зачем нам это?..
Я бы добавила слово «старье», но промолчала.
Вы только посмотрите! громко, как со сцены, возглашала Дора Моисеевна. Это же настоящий «Зингер», да ещё с ножным приводом! И практически в рабочем состоянии! Нужно только вызвать мастера, он и привод починит, и машинку, и будет работать как новая!
Я посмотрела на папу и маму, они переглядывались и пожимали плечами. Я посмотрела на Славика, он лёг, подперев голову рукой, и с невозмутимым любопытством наблюдал за происходящим.
Это прекрасно, сказал он, но, бабушка, зачем нам этот «Зингер»? Гоша шить не умеет. Гоша, ты ведь не умеешь?
Я помотала головой.
Вот, торжествующе заявила Дора Моисеевна, как раз научится! В моё время все девушки шили, без этого замуж не брали! Так, куда же нам её поставить?
И она обвела взглядом комнату.
Вот сюда! Здесь идеальное место!
И тут впервые подала голос я:
Дора Моисеевна, но тут же моё пианино стоит!
Гошенька, не волнуйся, мы его уберём! Юноши, повернулась она к грузчикам, вынесите, пожалуйста, эту мебель.
Постойте, Дора Моисеевна, как это «вынесите»? Это же мой инструмент!
Гошенька, а я тебе что, ведро принесла? Тоже инструмент, ты только погляди, какая красота! Дора Моисеевна уставилась на меня, как на неразумного ребёнка. Я глянула на Славика, тот пожал плечами.
Дора Моисеевна, начала я звенящим голосом, не трогайте пианино!
Юноши, выносите, отмахнулась она.
Женщина, пробасил один из «юношей», тут вдвоём не справиться, ещё пара человек нужна.
Славик, вставай, скомандовала Дора Моисеевна. Ефим Давыдович, повернулась она к моему папе, что вы стоите, как не у себя дома? Помогайте.
Не трогайте пианино! крикнула я так, что сама испугалась.
Дора Моисеевна посмотрела на меня пристально, вздёрнув левую бровь и поджав губы.
Не капризничай, Гоша, что ты как малый ребёнок. Ну зачем тебе пианино?
Я потеряла дар речи.
Вот видишь, молчишь, сама не знаешь, тут же подхватила она.
Дора Моисеевна, мне же заниматься надо!
Аааа, разочаровано протянула она. А я думала, ты умеешь играть. Славочка, ты мне сказал, что она музыкант. Ты соврал своей бабушке, Славочка? Своей родной бабушке? Как же так, Славик, я же тебе попу вытирала!
Бабушка, торопливо начал Славик, ну музыкантам надо играть, репетировать там, форму поддерживать. Типа как футболистам бегать.