– На том свете?!
Она швырнула вышивание на диван и ушла. В трапезной повисло молчание, только в дальнем углу стола тихо охала Шура.
– Кому сказать, – проворчала Татьяна, – Настоятель храма за сто верст на службу пешком должен. На машину собрать не могут. В других церквах где какую копейку наслужат – несут священнику. А тут… – Она гневно зыркнула в сторону Веры Ивановны. – Ты ж неграмотная, какая ты староста! Ушла бы по доброй воле.
– Народ переберет, тогда уйду, – пробормотала Вера Ивановна, жомкая скатерть.
– Скоро на тысячелетие собор указ вынесет: священники снова во главе церквей станут, сами кассой распоряжаться будут…
– Тетя Тань, пропусти собеседника вперед, – перебил ведьму Толян. – Чего с тачкой, батюшка?
– Заглохла, – виновато сказал отец Валерий.
– Делов-то! Где ключи? Сейчас с Вованом поглядим, он разбирается!.. Заведем, пригоним, нет вопросов, куда она, на хрен, денется! Извиняюсь, бабы. – Толян хлопнул по плечу Бабкина, выбив брызги – девушка в дымчатых очках вытерла щеку.
– Кочегар наш новый, – всунулась Вера Ивановна. – Не пьет, не курит… Русский.
– Очень приятно, – кивнул отец Валерий, выуживая – под рясы ключи.
– Это хорошо, а то истопника найти никак не можем. А вы, случайно, не «Автосервиса»?
– Пошли, Вован, машину пихнем!
– До свидания, – кивнул Бабкин, выбираясь – за стола.
– Ты приходи потом-то, – забеспокоилась Вера Ивановна, – а то скроешься, исчезнешь, а завтра мороза обещали.
– Вы крещеный, конечно? – спросил отец Валерий.
– Да он в Бога верует, я те дам! – Толян стукнул себя в грудь кулаком. – У него вот с разговором напряженка. Заикает.
Бабкин покраснел окончательно и, не поднимая головы, уставился в фанерный пол, застланный разъехавшимися половиками.
– Он с бабой своей поругался, она его и выставила без выходного пособия, – пояснил Толян. – Он на дачу, у них дача тут, за Марфином. А дача заперта. Ключ у тещи. Короче, Вован с харчей съехал, города скрылся, на завод больше не хочет. У него от чертежей башка пухнет. Вон калган какой. У них завод ракеты делает…
– Самолеты, – шепотом поправил Бабкин.
– Гробанется ракета, не дай Бог, – молол Толян, – Вован в тюрьму.
– Понятно, понятно, – закивал отец Валерий. – Бывает… А насчет речи можно помочь…
Вера Ивановна ткнулась лицом батюшке в руку – за благословением – и ушла возжигать свечи.
Дима-регент, уставший от невнимания к себе, перехватил священника:
– Папа-то римский что отчудил, батюшка? Собрал в Ватикане на экуменическое богослужение всех кого ни попадя: и евреев, и католиков, муллу пригнал, шаманов разных, буддистов, ламаистов… И давай служить кто во что горазд…
– Диссидент, – подытожил отец Валерий кратко, чтобы не упустить Толяна. – Анатолий, ты мне «Беларусь» с ковшом не достанешь на пару дней фундамент рыть?
– Нет вопросов! Три двадцать в кассу, чеки мне!
Над папертью горела мощная ртутная лампа. По-прежнему хлопал на ветру пододеяльник и две рубашки протягивали руки к земле. В полумраке за оградой тихо выл привязанный Бука.
– Тут топить-то: подкинул угольку и сиди кури. Курить, правда, в церкве нельзя, не любят. Сто рублей и харч бесплатный. В пост только плохо, жрут как потерпевшие. Ты кобеля в котельной запри, орать будет – не слышно.
– Он п-правда лечит?
– Заикание? Он рак даже лечит. Сегодня вот жалко Лешки Ветровского нет… Кандидат наук в Москве. У него мать раком болела. Батя за нее взялся.
– В-вылечил?
– А то! Когда вскрыли – рака не нашли.
– Зачем вскрыли?
– Как зачем? Померла со временем. Лешка теперь в Бога верит, я тебе дам! С женой даже развелся. В Загорск на заочного попа поступил. Мать есть мать, святое дело! Так что ты не сомневайся – он тебе заикание зараз выправит.