Рыцарство тут от греха подальше под стол круглый поспряталось, а Артур вот уж добрая душа-то!
Ладно, говорит, сам щас добывать поеду диковинку-то сахарную эту. Не может того быти, чтоб где-нибудь на свете да эдако-то изделье да не сочинилось. Где-нить оно да непременно нахождение свое быть имеет.
Тут же и велел коня своего серого, белогривого седлать, вскочил в седло златотканое да и помчал наметом в даль неведомую, только пыль столбом заклубилась.
Скачет Артур и видит у дороги ворон на камне, как вроде гриб какой пристроился, а в клюве кубок златой держит.
Эй, чудо-птица, Артур спрашивает, ты кругом знамо леташь, много чего видашь, а не видала ль где случаем туфелек сахарных?
Ворон развел для важности крыльями, поставил кубок наземь и прокаркал со степенным достоинством:
Как же, как же, дело нам это знамое. Есть город такой заморский, Париш прозывается, не ведаю парятся там иль нет, что из названья вроде явствует, только там-то, как слышно, все, что ни есть, просто из чистого сахару.
И дома там, и дворцы, и мебель, и утварь и хозяйство всякое сплошь из чистейшей сладости сахарной состоят. Даже и горшки ночные тоже, слышно, совсем сахарные!
И жизнь там просто сплошная сахарная, сказывают, в Левропе-то этой. Да и сам-то народ нежный да сладкий, что сахар. И вороны там тоже совсем совсем белые, потому что сахарные. Поезжай-ка, говорит, мил человек, прямым путем в южную сторонку да никуда не сворачивай и тогда уж непременно в Париш этот самый и угодишь.
Спасибо чудо-птица, Артур говорит, благодарствую и век не забуду помощи твоей, и кинул ворону изрядный кусок голландского сыру, коий, известно, у вороньего племени за высшее изделие почитается. Ворон положил сыр в золотую свою чашу и отвечал учтиво, как оно в сказках и водится:
И тебе спасибо рыцарь, видно что добрый ты очень. Век тебя не забуду, за дар твой такой щедрый!
Такие вот были тогда мудрые птицы, а нынче таких уж и нет. Артур сидя на коне поклонился в ответ, да и конь тоже поклон учинил, как уж мог уважительно и поскакали они себе дальше, конь да всадник, то есть, по указанному пути прямо на юг: через поля, леса, реки, горы и равнины и в самом деле вскоре, этак через полгода, примерно, добрались и до самого Парижа.
А в Париже, почитай, как с год уж, засели сарацинцы неверные, и бабенки француские никаких канканов с тех пор уже и не пляшут, потому как в гаремы басурманские все наподряд порасхватаны.
А сарацинцы неверные, верно, что тоже про сахарную-то страну эту от какой-нибудь залетной птицы в свое время прослышали да и заявились всей гурьбой никого не спросясь.
Устроились нехристи в самом сахарном дворце, видно что и мусульманов сладкая-то жизнь привлекает, и, конечно, почти весь сахарный гарнитур с чаем да кофием постепенно и повыпили. Иные вприкуску, а иные еще и как-нибудь позаковыристей, как бы вроде совсем птичьим манером носом то есть.
Вот же гады, Артур думает, всю культуру сахарную на корню разрушают, нехристи поганые!
Долго тут и рассуждать не стал, вынул меч-крестовик и пошел их по хребтам честить-крестить-охаживать.
Три дня колотил-молотил утомился даже вконец. Не убил никого, правда, не хотел видно по доброте-то крови зря проливать, хотя бы и неверной. Попленил да помял только разве для острастки некоторых, потому ведь известно уж добер, как никто был.
Да и лучше уж право выкуп все же взять, чем просто смертоубивством заниматься.
А сарацинцы мужи, однако, мудрые ему и говорят:
Ты, кунак, больно уж шебутной какой-то. Мы те вроде никакой пакости-гадости не чинили, а ты нас дубасить да молотить затеял, будто мы резиновые. Спросил бы добром, по людски в чем надобность имеешь. Лучше чайку с сахарком вместе попить, да за жизнь поговорить, чем эдак-то вот людей почем зря лупасить.
Что ж, Артур соглашается, чай, известно, дело милое. С устатку и испить не грех. А есть ли у вас, нехристи, хоть самовар-то?
А зачем самовар, сарацинцы отвечают, ты и сам-то не хуже самовара блестишь, и смеются охальники. А Артур и в самом деле в доспехах своих блестящих чеканенных истинно уж с самоваром схож только, что паров не пускает.
Выпили они чаю по три чашки, не худо б чего и покрепче хватить, да не пьют мусульманы бес их продери зелий-то крепких!