Пострадавший Александр Ткаченко рассказывает, как бойцы батальона «Днепр» резали его ножом и пытали электротоком: «13 ноября я был задержан бойцами батальона Днепр-1, после чего перевезен в большое строение в частном секторе, предположительно в поселке Мирный. Во время пыток они использовали электрошокеры, металлопластиковые трубы. Били прикладами автоматов и ногами. Резали ножом. Угрожали физической расправой над членами моей семьи и родственниками».
«Я был ранен в грудь осколками, рассказывает ополченец Радионов, попытался вылезти из машины, начал терять сознание. Очнулся в больнице Артемовска, где узнал, что город под Нацгвардией. Из больницы меня забрали трое в масках. Когда я отказался говорить, начали бить палкой по телу, а также кулаками и ногами. На протяжении трех часов продолжались избиения, поле чего два раза пытались расстрелять. Под вечер еще раз избили кулаками и ногами и выстрелили в ногу из травмата. Закинули в яму, приковали наручниками, оставили надвое суток. В течение недели с перерывом на обед вызывали на допрос и снова били. Били везде. Надевали полотенце на рот и нос, закидывали голову, заливали водой. Сидел на стуле с привязанными ногами, пристегнутый наручниками. Пытались перфоратором просверлить ногу. Штык-ножом тыкали в руку».
«Меня избивали с кульком на голове, рассказывает старшина Кащенко, избивали металлопластиковыми трубами, по двое, по трое, били по голове, по спине, по ногам, по почкам. Душили кульком, то есть перекрывали мне кислород, дальше били меня электрошокером. Били прикладами автоматов и ногами, обутыми в армейские сапоги. При этом они сломали мне ребра. На голове после избиения у меня было шесть рассечений от металлопластиковой трубы. Били молотком. Повреждены пальцы, руки, кость на кисти. Два раза терял сознание. Избиения продолжались не один день. Они начали резать меня ножом, задавая вопросы, которые их интересовали. Они вставляли мне нож в ногу, потом выворачивали, потом еще глубже, глубже вставляли, еще проворачивали и еще глубже. Потом пытались отрезать пальцы»
Иванцов Женя, Петров Иван и Лебедев Василий попрощались со своими подругами и даже обещали вернуться часа через два, а затем вышли на улицу. Два карателя, что остались дежурить у калитки, вежливо поздоровались и сказали, что их ждет микроавтобус недалко, второй квартал. И это было действительно так. Микрик такого же синего цвета ждал с выключенными огнями. Когда все погрузились, Иванцову, Петрову и Лебедеву надели мешки на головы и, тыча пистолетом в подбородок, приказали молчать, если хотят жить.
Микроавтобус все больше и больше набирал скорость. Чувствовалось, что они выехали из города и попали на трассу, и это встревожило пленных.
Куда нас везете? спросил Лебедев.
В Россию, ответил каратель Гвоздь. В Ростове формируются батальоны сопротивления. Али вы не рады?
Я не собираюсь воевать от имени российской армии, продолжил диалог Лебедев. И вообще, я еще не решил.
Почему?
У меня девушка, мы собираемся пожениться. Пройдет месяц, два, и тогда уж, как получится. Но скорее к мятежникам не примкну.
Значит, предаешь интересы повстанцев, так выходит? Говори определеннее, это для тебя очень важно, да и для нас тоже.
Я уже все сказал. Развяжите мне руки.
Каратель Гвоздь ничего не ответил. Он просто взял фломастер и нарисовал на колпаке Лебедева свастику.
А что скажет Иванцов?
Иванцов, недолго думая, ответил.
Я тоже еще ничего не решил. Знаю только одно: я с бандеровцами ничего общего не имею. А если так мой путь прямо в ополчение. Вот вам чистосердечное признание.
С тобой все ясно, сказал Гвозь и нарисовал на его мешке «сеп», что значило сепаратист.
К вечеру пленные были доставлены в Киев. Их завели в подвалы в разные камеры. Лебедева вскоре выпустили на свободу. Ему разрешили вернуться к своей невесте с условием, что по истечении двухмесячного срока, он явится в штаб АТО и там его определят на службу.
Судьба же Иванцова и Петрова была тяжелой, они оба умерли мучительной смертью. Им ломали пальцы на руках, потом отрезали ножом и запихивали в рот, потом попеременно отрезали уши, язык, нос, ноги до колен, надрезали шею серпом, давали соленый чай, потом не давали пить всю неделю. Пленным приходилось пить собственную мочу. Подопытные на все соглашались, но каратели всякий раз выдумывали новые обвинения, которые и во сне не могли присниться.