Но у меня мороз по коже от одного его грозного имени.
он ко всем относится с уважением, продолжала она, проигнорировав мою реплику. Но предупреждаю: он не любит циников.
О, ну тогда мне точно конец! Видите ли, я предпочитаю трезвый взгляд на реальность, лишённый всяких иллюзий. Я вижу мир таким, таков он есть, и называю вещи своими именами. Если кое-кто предпочитает прятаться за розовыми очками, то я за объективное восприятие, которое так часто называют здоровым цинизмом
Особенно в отношении тех, кто как раз и не объективен.
Какая вы колючка! Но скажите на милость, как же можно работать в дурдоме без этой защитной брони?
Ну хватит! Советую вам чисто по-дружески: забудьте вы ваш жаргон!
Её возмущение было настолько трогательным, что я почти потерял голову. Но вместе с тем у меня не возникало ни малейшего желания ей уступать.
Вы так убеждённо глаголете, что вам хочется внемлеть. Но я всё-таки скептик. Никогда не поверю словам, пока сам не увижу. Неужели Дроздов начисто лишён такого бесспорного достоинства? Неужели он не говорит с каменным лицом и горьким смешком про своих «наполеонов»? Такой главврач всё равно что снежный человек. Никто не знает, существует ли он, да и нужно ли это знать?
Вместо ответа она демонстративно глянула на часы.
Симон Серафимович придёт с минуты на минуту. Вот тогда сами всё увидите.
Остаток времени мы провели в напряжённом безмолвии. Она была занята своими каллиграфическими упражнениями, а я борьбой с желанием хлопнуть себя по лбу этой самой газетой. Ну кто начинает знакомство с хорошенькой девушкой с философского диспута? Впрочем, проиграна лишь первая битва, а не вся война.
Но долго мне томиться не пришлось дверь распахнулась и на пороге возник Великий и Ужасный доктор Дроздов. Я ожидал увидеть степенного господина с бородой, строгого и величавого. Но увиденное мною шло вразрез со всеми моими представлениями. Дроздов оказался невысоким, худощавым мужчиной лет пятидесяти, гладко выбритым, но с густой гривой тёмных седеющих волос. Белый халат смотрелся на нём как домашний. Держался он на удивление просто, и в то же время в нём чувствовалось внутреннее достоинство.
«Гуманист. Филантроп. Мечтатель, так я охарактеризовал его мысленно.
Он наткнулся на мня быстрым, чуть рассеянным взглядом и сказал:
Вы, должно быть, Комков? Прошу прощения за задержку.
Следующая его фраза буквально выбила меня из седла.
Мы играли в шахматы с прокурором.
При этом он обращался не сколько ко мне, сколько к медсестре. Она понимающе улыбнулась. Дорого бы я заплатил, чтобы такая улыбка предназначалась мне!
Но я тоже не растерялся.
С самим прокурором?
Отставным, ответил Дроздов.
Моя ирония не ускользнула от его неожиданно проницательного внимания.
Вас удивляет, что я играю в шахматы с пациентами?
Честно говоря, да, признался я.
Привыкайте. У нас необычные пациенты, требующие необычного подхода.
Меня предупреждали о ваших нестандартных методах.
В самом деле? Он, казалось, удивился. Впрочем, это несколько преувеличено.
Убедившись, что Дроздов вовсе не так опасен, как мне представлялось ранее, я почувствовал себя увереннее и решил идти до конца.
Дело в том, Симон Серафимович, что мои учителя придерживаются традиционного подхода: уколы успокоительного, смирительные рубашки, шоковая терапия. Мне подобная система тоже кажется гораздо более эффективной, чем различные гуманные методы: всякие там игры, беседы по душам и так далее.
Я всё ещё ждал, что Дроздов прервёт меня и начнёт ставить на место. Но он внимательно слушал, по-птичьи склонив голову вбок, даже не пытаясь перебивать, и кивал. Тогда я вошёл в раж окончательно:
Более того, я сомневаюсь, что всё это вы действительно применяете на практике. У меня создалось впечатление, что ваш подход носит экспериментальный характер, но основного результата вы всё равно добиваетесь по-старинке.
Выпалив всё это, я замолчал. Несколько секунд висела гнетущая тишина, похожая на затишье перед бурей. Я уже начал жалеть, что высказал всё это ему в лицо. Сейчас мой новый начальник оправится от моей наглости и разорвёт меня в пух и перья. Тоня тоже замерла, будто бы даже сочувствуя мне. Но главврач, как оказалось, просто хотел удостовериться, что я закончил. Тогда он произнёс: