Глаза у него приоткрыты чуть-чуть.
Из них вытекают последние капли жизни.
Оскар, это сделала она? спрашиваю я.
Он ничего не отвечает, его глаза остекленели от смерти и слез. Затем, с последним натужным вздохом, он сползает в похожую на красное вино воду.
Я поднимаюсь на ноги и возвращаюсь в спальню. Распахнутые настежь стеклянные двери ведут на верхний ярус балкона. Я выхожу в сумеречную прохладу и приближаюсь к ограждению.
Заходящее солнце отчаянно цепляется за горизонт, туманная дымка перекрывает его лучи, оставляя лишь далекий холодный красный диск.
В тысяче футах внизу волны с грохотом накатываются на черный песок.
Я замечаю на склоне горы какое-то движение, и, хотя уже начинает темнеть, по мазку светлых волос я понимаю, что это она. Она удаляется от дома, спускается по тропе, которая в конечном счете приведет ее к морю.
* * *Выйдя на улицу, я обхожу вокруг каменного основания здания к самому концу площадки, затем углубляюсь в синие сумерки, затянувшие склон горы. Скоро я уже ползу на четвереньках, цепляясь руками за низкий кустарник, спускаясь к берегу моря. Солнце ныряет за горизонт, превращая все вокруг в тысячу оттенков синевы.
Шум прибоя становится громче, ближе.
И я с большим трудом различаю вдалеке ее, идущую по черному прибрежному песку.
* * *К тому времени как я добираюсь до берега, становится не просто темно это кромешный мрак. Включив фонарик, я осматриваю песок и нахожу ее следы.
Не имея понятия, насколько она меня опередила, я перехожу на бег, слева от меня грохочет прибой, пот обжигает глаза, руки немеют от холода.
Я не вижу ничего, кроме гладкого черного песка, освещенного лампочкой моего сотового телефона. Я бегу минут пятнадцать, возможно, дольше. Я бегу до тех пор, пока полоска луны, пробившаяся сквозь туман, снова не открывает окружающий мир.
Начинается прилив, и край последней волны забегает мне под ботинки, размягчая песок.
Вдалеке подобно застывшим кораблям виднеются волноломы, об них разбивается прибой. А дальше, на краю всего, на оконечности мыса, выдающегося в море, безмолвным часовым стоит маяк, рассекающий конусом света своего прожектора туман.
Я застываю на месте она прямо впереди, подходит к маяку.
Макс! окликаю я.
Она останавливается, оглядывается. На ней по-прежнему темные очки, и в свете луны я вижу у нее в правой руке нож, с потемневшим от крови лезвием.
Почему ты убила своего мужа? спрашиваю я.
Не мужа. Оскар убивать Макс ножом две тысячи тридцать девять раз.
Я не сделаю тебе ничего плохого, Макс, говорю я. Меня зовут Райли. Ты можешь мне верить.
Уходи. Голос у нее абсолютно спокойный, но она направляет на меня нож. Райли прочь от Макс.
Я делаю шаг назад.
Куда ты идешь? спрашиваю я.
Она молча указывает ножом на маяк.
Зачем?
Только туда не ходить.
Ты никогда туда не дойдешь, говорю я. Сколько бы ты ни шла, это место останется таким же далеким.
Отвечай, почему.
Потому что оно дальше, чем ты можешь пройти в том направлении. Это как пустыня. Это как залив Монтерей. Это как когда ты пыталась переплыть океан. Там северная граница.
Что такое граница?
Предел. Ты понимаешь, что такое «предел»?
Да.
Почему ты постоянно идешь к пределам?
Чтобы узнать, что там, что будет дальше.
Мы даже не представляли себе, как она спятила.
Ты видела далеко не всё, говорю я. Есть еще очень-очень много всего. Хочешь, я тебе покажу?
Она делает шаг ко мне, крепче сжимая нож. Я отступаю назад, прибой накатывается на мои ботинки, ударом холодной соленой воды промочив носки.
Что происходит с Макс? спрашивает она.
Ну как ответить на такой вопрос? Прежде чем я успеваю сказать хоть слово, пронзительный крик разрывает туман над головой. Я поднимаю взгляд и вижу три силуэта, мелькающих на ярком фоне белой как кость луны.
Одно крылатое создание пикирует к земле, и даже сквозь грохот волн я слышу хлопанье его огромных крыльев, колотящих по воздуху, и крики двух других существ, устремившихся следом за ним.
Если ты пойдешь со мной, Макс, я тебя спасу. Покажу тебе то, что ты ищешь.
Пойду куда?
В склоне горы есть пещера. Я направляюсь к берегу, но Макс не двигается с места, не обращая внимания на опускающихся гарпий.
Макс, идем же!
Та, что впереди, в каких-нибудь секундах от нас, неестественно длинные руки вытянуты вперед, когти сверкают в лунном свете подобно вороненой стали.