Фьюриэль пользовалась этим немного чаще, чем все остальные в лечебнице, преобразив свои помещения за короткий срок до неузнаваемости. В холодных и пустых лабораториях теперь было очень уютно, пустые прежде стены украшали разноцветные вьюнки и замысловатый древесный узор, гладкий пол возле зоны отдыха выстилал мох, но особо гордилась девушка тем, что дерево зодчих с ее стороны налило бутоны в этом году.
Очень красиво, прервал ее негромкий голос Данэля. Девушка не стала оборачиваться, не хватало еще, чтобы он увидел, что она плачет. Демонстративно с усилием протерев глаза, она ответила:
У меня, наверное, раздражение на очередной порошок, глаза слезятся уже полдня.
Дай посмотрю! он бесцеремонно вперился ей в глаз, растянув веки изящными пальцами. Хммм. Тебе просто надо меньше находиться в лаборатории и возиться с порошками, скорее всего просто переутомление.
Девушка недовольно отмахнулась от него. Промелькнувшая было в его глазах нежность сменилась раздражением. Фьюриэль про себя вздохнула ничего не меняется.
Я бы не возилась столько с порошками, если бы ты их в таком количестве не просил, заметила она. Данэль тут же прикусил язык. Девушка решила дожать лекаря. Ты что-то хотел?
Порошок, тихо протянул он, виновато опустив ресницы и покрывшись легким румянцем.
И почему я даже не удивлена? пожала плечами девушка и направилась к столу. Данэль хотел было сказать что-то еще, но осекся, потому как открылась дверь и на пороге вырос Гастиэль. То, что это был он, девушка знала даже не глядя.
Гастиэль прошел мимо Данэля, одарив юношу тяжелым пристальным взглядом, и остановился возле Фьюриэль. Данэль пробормотал что-то наподобие «я попозже зайду» и исчез, оставив их вдвоем.
Фьюриэль!
Она подняла на него безразличные глаза, ничего не говоря.
Вы на меня обижены?
С чего вдруг?
Не знаю, ведете себя, как будто обижены.
Девушка изумленно подняла брови.
Обида понятие субъективное и лично мне не свойственное.
Хорошо, протянул он и ушел так же внезапно и быстро, как и появился. Фьюриэль вздохнула. Все время так.
Гастиэль заперся в ванной с несколькими бутылками сладкого вина из белых и зеленых сортов винограда. В вине он не сильно разбирался, да и что разбираться вино либо вкусное, либо нет.
Была у сурового надьяра слабость, о которой он предпочитал никому не рассказывать понежиться в благоухающей ванной, словно юная девица на выданье, да с бокальчиком-другим сладкого некрепкого вина. Только домашние знали, да и то, он постоянно все отрицал.
Улегшись в подогретую драконьим камнем воду, он потянулся за новой склянкой, которую на днях выпросил у Фьюриэль. Он виртуозно наплел ей какой-то ерунды, и она за болтовней состряпала ему благовонный раствор, якобы для супруги.
Из склянки не особо пахло и Гастиэль скривился, но в воду плеснул. Тут же пришел в неописуемый восторг, ибо вода вспенилась густой шапкой, а по ванной комнате разлился исключительный аромат с древесно-хвойными нотками. Никаких цветков, фруктов и сладости. Он старался отгонять от себя мысли о том, что годящаяся ему в дочери девица видела его насквозь.
Ну и ладно, вслух протянул он ответ своим мыслям и потянулся за слегка запотевшим бокалом с прохладным вином. С наслаждением отпил и прикрыл глаза.
Он не успел вдоволь намечтаться и как следует расслабиться. В дверь ванной постучали настойчиво несколько раз.
Гастиэль, ты там живой?
Тебя впустить? нехотя поинтересовался он у супруги.
Вот еще! возмутилась та. Мама приедет завтра утром, ты не забыл, что ее надо встретить?!
Не забыл, проворчал он, стараясь удержаться от волны накатившего гнева. Разумеется, забыл. Но более подходящего момента она не нашла, конечно.
Фьюриэль не сильно любила праздники и шумные торжества лечебницы, по большей части старалась их избегать, чем вызывала определенное негодование сословия.
На этот раз избежать мероприятия не удалось.
Она выбрала темно-изумрудное платье из бархата с шелковой нижней сорочкой кипенно-белого цвета. Как в лучших северных традициях. Что поделать, если крой платьев лесных не предусматривал такой конституции, как у четвертькровки. Гарнитур из белого золота с крупными жемчужинами придавал ей исключительно благородный дворянский вид, несмотря на короткие волосы до плеч.