Ты бы посмотрела на него с улицы, особенно такой ночью и где-нибудь на глухом пустыре в Марьино. Не в состоянии забыть, что «тело имеет похоть против духа», Виктор Зоткин раздраженно поморщился. Пошли спать.
Не хочу, не послушалась она.
Не хочешь спать, пойдем на улицу, предложил Виктор Зоткин. Пройдемся под твоими фонарями, потремся около деревьев. Там нас, глядишь, и прирежут.
Я бы пошла, но неохота одеваться. Людмила Голицына была подспудно рада, что она ничего не слышала о норвежском ясновидящем Йохансоне. Я лучше посмотрю на него из окна: и на снег, и на деревья, и на заливаемый луной асфальт.
Только не высовывайся, предостерег ее Зоткин, простудишься. В лучшем случае.
Я и не собиралась высовываться. Как же прекрасен наш город как же он потрясает даже знающих о нем немало правды
Виктор Зоткин пошел спать один их чувство появилось на свет не без родительной горячки, религиозный рационализм еще не потерял своей актуальности, прекрасное по-прежнему видится на безопасном расстоянии.
Ничего не изменилось, не отошло: зазывающие взоры скупщиков золотых коронок, опережение улыбки гнетущей меланхолией это, крошка, только пьяные рыдания.
А так я внутри бравый Виктор Зоткин принадлежит к упрощенным хулителям Дхармы, и его образ неплохо бы дополнила шляпа со страусиным пером: меня бесит, Люда. Бесит, когда около меня говорят по-французски. Понимаю Мне бы тоже показалось, что надо мной издеваются.
На следующий день Людмила Голицына без предупреждения прикоснулась к Виктору богатыми по части презрения глазами. Он ждал от нее разного, но такого от нее не ждали и экспрессивные постановщики его наихудших предчувствий.
Ты для себя, Зоткин, может, и никто, обоснованно предположила она, но я для себя пока еще представляю какую-то ценность: я не буду с тобой больше встречаться. Мне надо. Что надо?
Что? пробормотал Зоткин.
Уважительней к себе относиться.
Виктору пока не хватает секса с самим собой, и от ее слов он равномерно побледнел. Начиная с сердца и заканчивая безукоризненно желтыми зубами.
Как это не будешь? спросил он.
А вот так, ответила она. Не буду и все. Но если у тебя до завтра вырастут усы, то буду. А если не вырастут, то не буду. Так что придавай своей внешности приемлемую для меня мужественность и приходи к восьми на наше место.
Она вытолкала его из квартиры, и Виктор Зоткин уступил ее силе: он еще в шесть лет прочитал в дневнике своей матушки много матерных слов я к вашим услугам судьи и палачи
Зоткин дошел к себе, покачался на стуле и обреченно повалился на диван. Усы у него не отрастают и за полгода, он как-то проверял, пробовал, а тут уже завтра; Виктор Зоткин праведник без окончания, и он не приложит ума что ему делать.
Ночью Виктор, конечно же, не уснул, и когда наступило утро, он встал с дивана, сложил губы в трубочку обида заметно не носишь часы, как счастливый? носил, но сняли: подонки на родном Цветном, обкуренные подонки предотвращая бескровное расстояние, Виктор отправился в ванну резать вены.
Не ценила, ты меня не ценила, не ценила, что я и полнейшем безумии оставался чистым ребенком; исподлобья посмотрев в зеркало, он чуть было не загнулся от обширного инфаркта усы за какую-то ночь так отрасли, что и мексиканским мачо в югославских вестернах нечасто дано. Ха-ха, не мни себе, Людмила, что я люблю тебя из добрых побуждений; Виктор Зоткин глухо засмеялся и убил оставшееся до вечера время перелистыванием двухстраничной брошюры о погребальных услугах по захоронению отбившейся от тела души; позже он, не отклоняясь от курса, пошел на Патриаршие. На их заветное место.
Людмила Голицына была уже там: юбка выше колен, презрение в глазах не спонтанно разбавлено бесчувственным ехидством, однако, заметив Зоткина, она свой настрой как-то сразу притушила. Глаза в объеме почти не приобрели, но теперь они несколько навыкате.
Виктор подошел к ней по прямой и вогнал женщину в надежду; тотально слизывая нестойкую помаду, Людмила косилась на него с непредвиденным уважением.
Давно не виделись, Люда, сказал Зоткин, я страдал, ты плевалась. Ну и как тебе моя нынешняя внешность, устраивает?
Классно выглядишь Наклеил, наверно?
Потеребив усы, Виктор высокомерно усмехнулся.