Жил со многими, а радовался за себя полное совпадение состояний духа и тела. И хотя я жил так недолго, я жил как бы точнее сказать
Счастливо? предложил свой вариант Сергей Чаданов.
В принципе, да В память о молодости я это и сделал.
Что это? спросил Чаданов. Извините
Сергей Чаданов посчитал нужным извиниться не просто так: внезапно генерал Жудов захлопнул ящик стола, клацнул зубами и попрекающе набычился его лицо напомнило молодому лейтенанту физиономию крестившего его священника, но это продолжалось не час, не минуту: меньше.
Вырвалось таки, Ненадолго замолчав, Жудов предпочел все же не возлагать ответственность за собственную оплошность на плечи собеседника. Хрен с тобой, расскажу. Никому не рассказывал, а тебе расскажу, парень ты, вроде, неглупый, не проболтаешься. Или уже сегодня все узнают?
Никому, товарищ генерал, я никому
Ладно, не зарекайся. А то зарекался слон всех подряд на своем хоботе в Новом Орлеане переиграть. Но засорился он у него по дороге: финики с бананами путь музыке перекрыли. Генерал негромко рассмеялся. Ты, наверно, заметил, что у меня нет одного уха?
Так точно, сказал Чаданов.
А нет его у меня, лейтенант, потому что я сам себе его и отрезал. Сейчас покажу.
Открыв холодильник, генерал Жудов засунул руку в просторную морозилку и вытащил оттуда аккуратно завернутый в фольгу сверток размером примерно с плавленый сырок. Развернул его, а там ухо.
Мое, сказал генерал, сам отрезал, сам и храню, чтобы никому не досталось. Знаешь, зачем мне это понадобилось?
Никак нет
А затем, что когда я его отрезал, оно еще умело хорошо слышать. Но я отдавал себе отчет, что с годами оно начнет глохнуть сейчас я нормально обхожусь и с одним, но потом оно меня обязательно подведет, а это уже никогда. И взяв его в руки, я вспоминаю о моей прекрасной молодости На, подержи.
Лейтенант Чаданов шокировано отпрянул: ухо, как ухо, однако оно лежит у генерала Жудова на его грубой ладони. Оно там, наверное, не на месте.
Не стоит, товарищ генерал, убирая руки за спину, сказал Сергей Чаданов. Если бы это ваше ухо было на вас, я бы за него с радостью подержался, но оно же у вас отрезанное и я не нахожу в себе наглости
Юнец, снисходительно пресек его разглагольствования генерал. Свободны, лейтенант, можете идти.
Вернув на грудь закинутый через плечо галстук, Жудов убрал свое ухо обратно в морозилку по вечерам генерал лежал под теплой батареей и корпел для души над чертежами новых самогонных аппаратов; при общении с женщиной его руки это разведывательные органы; шатко бредя по коридору, лейтенант Чаданов весьма не устойчив: Сергей с запасом ощущает всю мелкоту своего восприятия столь безвозвратно минуемого возраста.
«Да-ааа, думает он, да-аааа».
Луна в глаза. Собираешься отвести взгляд? А для чего тогда земля под ногами? Не для того же, для чего она.
Рваная подкладка возвышенного
Посмотри на мое лицо, скорее попросил, чем приказал Джон «Горилла» Стейверс. Ну же, Клиффорд. Посмотри.
Да чего мне в твоем лице, сказал Пол Клиффорд, мне в нем ни женщин, ни результатов завтрашних скачек Ну, смотрю.
Кого ты там видишь?
По мощному лбу Пола Клиффорда прокатилась груженая тройка с искупителями Змея.
А кого я должен там видеть? спросил Пол. Того русского воздухоплавателя, который, приехав в наш Чикаго, на второй день перебрал кислоты, залез на «Сирс и Собак» и весь пути до асфальта руками, как ворона, размахивал? Или еще кого? Избегаемых нами эмиссаров группировки Седата Пекера? А может, других турок? Людей Алаатына Сакичи? Однако вернемся к русским от работающего на нас то ли беженца, то ли вора я некогда слышал об одноухом генерале, они вместе с ним начинали вдалеке от крупных городов
Ты хотя бы кого-нибудь видишь? устало пробормотал Джон Стейверс. Ну, хоть кого? Пусть небольшого и вялого?
Нет. Никого не вижу
Ты сразу не отвечай, не собираясь сдаваться, сказал Джон Стейверс, мне сразу не надо. У тебя, Клиффорд, сразу и ребенка сделать не получилось. Получше всмотрись.
Да всмотрелся я. Нет там никого.
По обоим вискам Джона «Гориллы» Стейверса заструились седые струи разочарований.
Надо же, какое блядство, убито прошептал он.