Анекдоты об игре и игроках можно собирать почти без конца. Таллеман де Рео (Tallemant des Réaux) [французский литератор XVII в.]97 рассказывает об одном игроке из La Chaisnée-Montmor (около 1657), который, после проигрыша, забрасывал мячи, корзину для них, ракетку, и одежду, в грилль. Он приводит также другой пример игрока, который, проигрывая, имел обыкновение давать крону своему слуге, чтобы тот выходил на улицу и произносил за него несколько крепких ругательств.
В 1657 году голландский посол, составив отчет о главных заведениях Парижа, обнаружил, что в то время в городе было сто четырнадцать регулярных постоянно действующих трипотов.98
Он выражает некоторое удивление, что это число не было больше, хотя оно кажется нам достаточно большим в наши дни. Однако вскоре наступила Фронда, и тогда дела для же де пома наступили тяжелые времена: г-н де Бофор99 едва ли был в состоянии играть, а его поклонницы с рынка не предлагали ему свои кошельки; Париж был осажден королевскими войсками, голод свирепствовал по всему городу, и мало кто думал о ла поме. Одна из самых остроумных «Мазаринад» (Masarinades) [публицистические произведения во Франции времен Фронды (16481653 гг.)] того времени, названная le Ministre dEtat flambé, описывает страдания, которым подвергся Париж, не упуская из виду тяготы бедного paumiere, который больше не мог получить денег, поставленных на кон под веревку (cous la corde):
L« Orviétan est pris pour sot,
Il na ni théatre ni baume
Et Cousin, Saumur, et Sercot
Ne gagnent plus rien à la paume
или в вольном переводе,
LOrvietan [целебное снадобье и ярмарочный аттракцион, демонстрирующий его действие] перестал развлекать дураков,
Для этого нет ни сцены, ни бальзама.
А Кузе (Cousin), Сомюр (Saumur) и Серко (Sercot)
Больше не зарабатывают ла помом.
Так мы получаем еще три имени паумье, которые в противном случае были бы утеряны, чтобы добавить к скудному списку, во главе которого стоит Марго (Margot), а за ней еще долго следуют Бекке (Becquet) и Пьер Жантиль (Pierre Gentil).
Ла Фонтен (La Fontaine) [французский баснописец XVII в.] в письме к своей жене 9 сентября 1668 года так описывает одного из своих родственников, Франсуа Пиду (Frangois Pidoux) из Пуатье (Poitiers): «Мой родственник без усилий проводит одиннадцать часов верхом на лошади, хотя ему больше восьмидесяти лет. Что отличает его, особенно от других моих родственников, так это то, что он любит спорт и la paume, знает Библию наизусть и пишет противоречивые произведения; в остальном он самый веселый из людей и меньше, чем большинство мужчин думает о делах, за исключением своих удовольствий.»100
Итальянскому художнику [Джузеппе] Мителли (Mitelli) мы обязаны очень любопытной гравюрой101, изображающей игрока, окруженного картами, кубиками, деньгами, ракетками и мячами. Эти последние грубо выгравированы, как и вся пластина, но дают предположительно правдивое представление о ракетках и мячах того времени (1675 г.) в Италии. Ее точная копия воспроизведена на рис. 9, откуда можно увидеть, что ракетки, ручки которых защищены кожей, вообще не имеют средних частей и натянуты, как на фронтисписе Гюльпо, в том же вертикально-горизонтальном направлении, что и сейчас. Насколько нам известно, эти два примера являются единственными среди изображений ракеток до 1700 года. Трудно поверить, что они более верны, чем тщательные гравюры Скаино и Калло (Callot), которые мы видели ранее: представляется вероятным, что манера натягивания струн проходила тогда через переходную стадию, постепенно приближаясь к современному стилю.
В комедии Тома Корнеля (Thomas Corneille) [французский драматург XVII XVIII вв.] под названием «Триумфальная женщина» (Le Triomphe des Dames), разыгранной в парижском театре Hоtel de Guénégaud102 в 1676 году, на сцене появлялись по четыре валета, дамы и короля, за которыми шествовали четыре раба, первый из которых представлял теннис, второй бильярд, третий игральные кости и четвертый нарды.
В 1682 году, когда Людовику XIV было всего сорок четыре года, завершилась огромная работа по строительству Версальского замка. Новая резиденция короля содержала и великолепный корт. Это было удивительно, поскольку Людовик XIV, который в юности увлекался теннисом, никогда не играл в эту игру в свои зрелые годы. Однако, когда, он покинул дворец и переехал в Париж, строительство теннисного корта было передано в руки Николя Кретте (Nicolas Cretté), королевского паумье, и обошлось в 45 350 франков. Работы, начатые в 1606 году, были завершены к последним дням декабря того же года. Свита короля, принцы крови и дворяне сразу же стали посещать jeu de paume; но Людовик XIV не только никогда не играл, но даже не появлялся в галереях. Это ясно видно из любопытных «Воспоминаний» Данжо (Dangeau) [французский военный и дипломат XVIIXVIII вв., известный главным образом как автор знаменитых в своё время мемуаров]. (Mémoires of Dangeau), который, как известно, вел ежедневный и подробный дневник всего, что происходило при дворе великого монарха.