Говоря о традиции, верный признак: исхождение из Х ведет к Х же, чем и утверждается самотождество, простая полнота пути. Слабой тенью служит консерватизм, особенно современного типа, когда фрактальность/рекурсия даже с минимальным лагом способна вести к весьма сложным паттернам, отшатываниям от начальных и предшествовавших условий (эредитарность как частичная зависимость остатка пути от пройденного на всяком этапе).
Язык как связь и основа
Случайно ли во многих языках само слово «язык» (орган и речь, функция) отсылает к связи, общности: лат. lingua (lingo=связую, delinquens=уклоняющийся, religio=воссоединение, electus=из-бранный, intellectus=inter-legere=выбирать-меж/рассуждать), герм./кит. tongue/ting/tung (язык, собрание, парламент), слав. *jenzъ-kъ (узы, аз, юс, южик, союзник, вязать/обязывать, уд, узда) этот ряд можно продолжать долго, хоть семит. l-sh-n («у зубов») словно выпадает, если не призвать на помощь омоуграфичность, где r-sh (главное, основа, первое) может явить исток.
В самом деле, язык представляется уникальным пересечением: традиции (пусть не без вкраплений-субстратов), технологий (пополам с новациями), сети поддержки (вокруг ли праосновы, как в исландском и литовском, или же несколько вне оной, как в английском и латышском). Современные языки, по моему скромному мнению, сильно уступают древним близостью как к основам, так и к единению, адамичности, способности вмещать первоглубинное, а не наносное сложноподчиненное.
Но, коль скоро моделируемы как производственные и утилитарные функции, то характеризуемы и масштаб-эффектом, и риск-аверсией обществ-носителей. А в меру сетеподобия формализуемы в рамках Теории Б, где помимо природной /с/ро-дности в рамках макросемей, даже наиболее удаленные могут являть простое отношение апостериори. Которое, к сожалению, в монолит превращается лишь в случае совместного противостояния. Не тем ли заметно вкрапление номинально православных стран в евроатлантических структурах, курируемых извне? Всякий разрыв с основой может быть чреват накоплением кризиса, как этакой разности потенциалов, что потребует компенсаторного выплеска как суррогата возврата к себе и основе. Иначе образуемое расширение не дает эквивалента ни ойкумены, ни эврюопы.
Однако, и внутри, казалось бы, сродных этнокультурных и ценностно-религиозных общностей вроде Православия наблюдаются подобные феномены. Так, трения Антония Сурожского с епископом Осборном происходило вокруг именно культурной зашоренности, эксклюзивности отстаиваемой последним модели (как духа изначального, суразного английскому приходу и ориентированного на Запад), чем и объяснялся как его скорый переход под омофор Константинополя (квартала Фанар в Турции, заботливо опекаемого представителями метойкуменских спецструктур), а затем и совлечения сана. Подобная личная драма, простершаяся экстерналией на многих, пусть и не в такой остро-трагичной форме отмечала и путь Шмемана (философское неприятие этоса), и непростое нахождение некоторых более современных представителей (а недавно и глашатаев) современной РПЦ, чья позиция не вписывается в узкую дихотомию либерализма vs. консерватизма, а во многом определяется мерой личных полномочий и степени их достаточности в пресечении контрактивности соперников. Налицо сравнительная депривация как мятежный потенциал на уровне микрокосма, что указывает на пугающую трансферабельность.
Расставить: и точки, и объекты-связи по местам
Что же усвоили мы из предыдущего, промежуточно-основополагающего изложения той же, скажем, Теории Б? Само присутствие/необходимость выбора (омега-распределения как лотереи ли, некоей взвеси путей или иного опциона) не только преображает его структуру, но вполне опрощает и природу. Так, суммированием либо взвесью сетеподобных концепций стоимости, являющихся аффинным расширением функций вроде Кобба-Дагласа (учитывающих как эффект масштаба, так и риск-предпочтения в едином показательном параметре) сперва получаем CES-обобщение (1) (без указания конкретики отношений или реализации структур и связей), которое тотчас предстает в эффективно простейшем свете: сильной субститутивности (2), что в худших режимах среды (усугубления ограниченности, возникновения коллективных угроз и пр.) оборачивается комплементарностью, или синхронизацией и как бы апостериорной сродностью в средствах (при ином CES-потенциале целей, ценностей, интересов). Первое (заместительность) в сущности роднит структуру апостериорного выбора с изначальным принципом портфельной взвеси, обобщающим как талебовость, так и маржинальность баланса всяческих выгод и издержек, или доходности и рисков (2*)! Но немаловажно и то, что следующая, остаточная стадия резидуальной оптимизации указывает на то, что конкретная омега-взвесь может быть столь же неважной, сколь ненаблюдаемым может оказаться порождающее распределение: ведь подобрав вес, мы не можем знать, какое из распределений он обслуживает уникально снова налицо несравнимость (или иллюзорная сопоставимость) элементов либо локально-ситуативная касательность самых несвязанных объектов. Важно одно присутствие этой моды выбора, которая позволяет не только останавливаться на конкретном опционе или роде пути, но и избегать подобной дилеммы в принципе: когда речь о выборе полном, дарующим простоту в пользу главного, безотносительно от цены в терминах остального.