Чекист, какое-то время постоял, словно пытаясь понять, дошло ли до заключенных сказанное, затем отступил в сторону и, скользя ладонью по отполированному сотнями рук поручню ограждения, направился в сторону капитана.
Митрич, обратился он, подходя к рыжебородому. Вроде к концу идет, чекист кивнул в сторону спускавшихся по трапу заключенных.
Да, немного осталось, согласился тот с обладателем черной кожаной тужурки. И кому нужен весь этот церковный хлам? Зарыли бы тут и дело с концом.
Он хотел еще что-то добавить, но вовремя сообразил, что не стоит говорить подобное в присутствии людей из органов и громко закашлялся.
Никакого порядка тут у них, произнес чекист, не обращая внимания на ворчанье капитана. Заключенные сами по себе. Каких их тут охраняют? Разбрелись по берегу, словно в своем огороде.
А у них тут и так, как в огороде. Только вместо забора море кругом. Чего их тут пасти
А сбежит кто? перебил его брюнет. Думаете, море когда-то служило надежной оградой?
Матросики мои получше здешней охраны. Судно осмотрят перед отходом мышь не спрячется, самодовольно произнес капитан. А с острова куда убежишь. Побегаешь-побегаешь, а жрать захочется, так в лагерь и прибежишь.
Трудно не согласиться, но такое разгильдяйство недопустимо. Их же по штату тут столько набрано, проговорил чекист и, сняв фуражку, почесал пятерней коротко стриженую голову.
Они постояли еще какое-то время, глядя на бредущих и скрывающихся за монастырскими воротами заключенных.
ТЫ чего тут спать собрался? крикнул капитан оставшемуся в одиночестве на причале охраннику.
Молодой, еще почти мальчишка, нехотя встал, для чего-то поплевал на окурок и щелчком пальца выбросил его в море.
Так, кабыть, не все еще сошли, громко отозвался тот. Кабыть, еще остались на пароходе. Я бдительность проявляю согласно распорядку.
Экой ты громогласный. Тебе бы вместо горла луженого глаза зоркие! Все уж за воротами скрылись, загоготал капитан. Вам не лагерников охранять, а коров пасти. Хотя от таких пастухов и коровы разбредутся, не унимался он.
А энти? Ну, которые ящык последний несли, глаза белобрысого забегали по палубе.
Ты с какой деревни будешь, энти? передразнил тот охранника. Лагерные ваши уж, поди, все в столовке. А ящык, как ты говоришь, вон, и, повернувшись, махнул рукой в сторону кормы.
Охранник посмотрел в сторону лагеря, затем быстрым шагом прошелся вдоль корабля, внимательно всматриваясь в опустевшую палубу.
А ты чего по берегу-то бегаешь? На пароход зайди. Вместе с моей командой все и досмотрите.
Парнишка шагнул было в сторону трапа, но в нерешительности остановился.
Не. Один не могу. Не положено. Без старшого и комиссии нельзя, и повернулся в сторону лагеря. А вон они и идут. Сейчас с ними досмотрим, обрадовано заключил охранник, увидев вдалеке знакомые силуэты.
Капитан тоже бросил взгляд на приближающуюся процессию и покрутил головой, словно пытаясь кого-то отыскать среди находившихся на палубе моряков. Заметив выходящего из рубки заметно преобразившегося помощника, улыбнулся, обнажив удивительно ровные и белые зубы.
Боцман, двоих в досмотровую комиссию, остальным готовиться к отходу, крикнул он приближающемуся помощнику и, слегка понизив голос, спросил у стоявшего рядом чекиста:
Как насчет соточки под хороший борщец? Через два часа отчаливаем.
Не окажусь.
И заметив оживление в его глазах, заметил:
Только, когда комиссия закончит работу.
Часть первая
Июнь 1925 год
Погода в этом году крестьян радовала. Зима была холодной, но не такой лютой, как в прошлом году. И весна не запоздала и пришла вовремя. Не растянулась надолго и к концу апреля согнала весь снег с полей. Уже к середине мая поля повсеместно обсохли, и весь имеющийся в деревнях гужевой транспорт был задействован в полях. Первые дни июня тоже не подкачали и по всей Северо-Двинской губернии тоже выдались по-настоящему летними: солнечными и теплыми.
Посевная в Ачеме прошла спокойно и быстро. И не только благодаря погоде. На настроении сельчан сказалось и то обстоятельство, что еще в начале весны были отменены все волостные и сельские сборы. К тому же перед самым севом все натуральные налоги заменили денежным эквивалентом. Чувствуя послабления властей, крестьяне с невиданным в последние годы желанием взялись за соху. Доставая из закромов зерно, засеяли все, что можно. Под сэкономленные из-за отмены налога семена даже пришлось в спешном порядке распахивать новые пашни. От того и работы прибавилось и времени на себя почти не оставалось.