Ну? выдохнул Микола.
Сослуживцев своих, с теми с кем у генерала Миллера служил! Представляешь, я же с ними против красных воевал. Когда Юденича разбили, я к Миллеру попал. Правда, сбежал от него, Павел, пытаясь что-то вспомнить, задумался. Витя Круглов, Коля Шатов Помогли мне там. Они вместе с Миллером в двадцатом эмигрировали. В Тронхейме обосновались. Вот бы кого сейчас сюда. С теми ребятами горы бы свернули. А там я все это время вместе с ними в порту работал.
Да-а-а, только и произнес Дымов.
Ну, да, чего уж сейчас. Абы, да кабы
И вы ни разу за все время с Илгой не виделись? спросил Дымов.
Павел прикрыл руками лицо и замолчал. В комнате наступила такая тишина, что городской шум, проступающий сквозь хлипкие рамы, моментально заполнил всю комнату.
А? переспросил Дымов.
Виделись, наконец, отозвался Гавзов. Два раза. Но можно сказать, что один. В первый раз не разговаривали. Только смотрели друг на друга.
Как это? Виделись и не говорили? у Миколы от удивления округлились глаза.
Летом двадцать первого из Архангельска в Петроград через всю Европу ушло судно с лесом. Кстати, первое из тех, что при советской власти за границу пошли.
Ленинград.
Что Ленинград?
Петроград так сейчас зовется, пояснил Дымов.
Ну, не важно. Так Илга была в числе делегации на том пароходе. Они с пропагандистской целью ездили. Мол, смотрите, как у нас в стране все хорошо. Работает она, сам знаешь, где. Да и с Ворониным у нее отношения хорошие.
С капитаном?
Ну, да. Не перебивай. Судно по пути заходило в порты нескольких стран. В том числе и в Норвегию. Однако, с судна никому на землю сходить не разрешили. Видно боялись, что кто-нибудь сбежит, тут Павел засмеялся. Так и стоял пароход два часа у причала, а пассажиры в это время на палубах. Мы с теткой тоже там были. Илга письмом сообщила, что должна приехать. Вот и стояли мы, задравши головы. Глядели друг на друга. Я видел, как она с кем-то эмоционально говорила на палубе. Пыталась убедить кого-то, чтобы ей разрешили сойти на берег, но ничего не помогло. И вскоре судно отчалило и ушло дальше.
Да-а-а, дела, протянул Дымов, потирая глаза. А во второй-то раз встретились? он широко зевнул.
Ты за одеждой мне, когда пойдешь?
Часок вздремну и схожу, Микола снова смачно зевнул и прилег на оттоманку
Понимая, что приятель больше ничего не расскажет, он указал на занавеску и сказал:
Если захочешь переодеться, то там посмотри чего-нибудь. Все, что висит, все чистое Нинка стирала.
Он еще хотел что-то добавить, но не успел.
Уж, непременно. Не дай Бог еще твоя Нинка или еще кто увидит меня в этом, проговорил Павел, понимая, что последние слова уснувший Микола уже не слышит.
Дымов вернулся домой лишь к вечеру. Он так быстро открыл дверь и прошел в комнату, что Павел не успел даже встать с дивана. Микола окинул приятеля взглядом, положил принесенный сверток на край стола, а рядом на пол опустил завязанный мешок.
Не потерял меня? спросил он, вешая фуражку на вбитый в стену гвоздь.
Он был несколько взволнован, что не укрылось от Гавзова. По выражению его лица он понял, что что-то случилось.
Ты куда пропал? спросил Павел, вставая с дивана. А это что? он кивнул головой в сторону свертка.
В ожидании приятеля Павел зря время не терял. Первым делом, когда тот ушел, взялся за бритье. Глядя в осколок зеркала, аккуратно подравнял огромные черные усы и привел в порядок разросшуюся за последний год бороду. Над внешностью пришлось изрядно потрудиться. Хорошую бритву с собой Гавзов не взял, а та, что была в хозяйстве у Дымова, оказалась не совсем пригодной для создания его нового облика. Глядя на затертую фотографию, на которой молодой мужчина позировал на фоне южного пейзажа, он осторожно водил бритвой, сбривая ненужную растительность.
Снимок, как и документы на имя Федора Ляпина, передала ему Илга, когда они, наконец-то, встретились в прошлом году. Изображенный на нем мужчина в темном костюме, бабочке и канотье был очень похож на Гавзова. При желании можно было разглядеть даже что-то очень похожее на шрам, украшающий лицо Павла. С обратной стороны карточки аккуратным, скорее всего мужским почерком было написано: «Глафире от Федора Ляпина. 30 лет от роду. Одесса, 1924 год».
Покончив с бритьем, он аккуратно подровнял ножницами волосы на висках. Затем достал из портфеля флакон одеколона подарок Илги при их последней встрече, и лист бумаги с замысловатым рисунком. От души сбрызнув себя «Тройным», Павел тщательно размазал жидкость по щекам и шее. Давно не бритую кожу приятно защипало, и он с удовольствием похлопал покрасневшее лицо.