В детстве ты свинтусом не был, процедил Владимир Андреевич.
Папа?
Как твой папа, я спрошу тебя без обиняков: что же ты, сынок, шкурки-то нашвырял? Отнес бы их в пустыню и песком бы присыпал. Кто же у себя в доме свинячит?
Ты, папа, факты не передергивай, сказал Олег. Какой это дом? Лет в пять, помнишь, мне от тебя здорово попало, когда я снял с диванов подушки и сложил из них дом, куда забрался и прилег.
С моей сигарой в зубах, промолвил Владимир Андреевич.
Я взял ее у тебя не курить. Она мне потребовалась, чтобы представлять себя взрослым мужчиной космонавтом.
Тем космонавтом, что еще на земле? Чей полет отменен? И он, ничуть не огорчившись, лежит и курит сигару?
Он с собой в гармонии, прошептал Олег. Он ведь уже не на нашей планете. Он на той, что его собственная. Он без скафандра. Кислорода на его планете вдосталь, домик у него на ней премилый намотавшись по Вселенной, он нашел, что искал.
А что бы он подумал, прилети к нему на планету его папа? Он бы ради отца потеснился?
Мой навес твой навес, сказал Олег. Кресло для тебя освободить?
Присутствие твоего отца требуется не возле тебя, сказал Владимир Андреевич. Я обязан быть возле Михея ты о Радонежском знаешь?
О Сергии?
И ты о Сергии! воскликнул Владимир Андреевич. О Сергии Радонежском наслышан почти любой, а о жившем с ним в одной келье Михее Радонежском осведомленность у народа не та. А он тоже не кто-то, а преподобный удостоившийся явление Пречистой Девы Марии узреть. Строго говоря, она приходила исключительно к Сергию. Михею выпало на нее посмотреть не по заслугам, а по счастливой случайности, всю благодатность которой он уяснил для себя по-своему: с перепугу повалился на пол и, как мертвый, на нем отлеживался.
Надо же так Богородицы испугаться.
А ты прикинь, что стало бы с ним, покажись перед ним не Она, а песчаные демоны с колами и топорами. Кстати, моего Михея, Михея, что никакой не Радонежский, именно демоны-то стороной и не обойдут.
Михей, это от Михаила? спросил Олег.
От Казимира. Естественно, он Михаил Михаил Зыров. В Москве он работал в торговой компании «Ашан». В отделе по предотвращению внештатных ситуаций. Тут, в пустыне, он около меня обитается. У нас в поселении наши с ним глиняные строения окно в окно. Я к нему в гости не заходил, и он порог моего жилища не переступал, однако, сидя у окна, друг на друга мы пялились.
Пялились, о чем-то переговариваясь?
Как воды в рот набрав, ответил Владимир Андреевич. Я или он присядем посидеть у окошка, а в окне напротив он или я и он от окна, пока часа полтора не высидит, не отойдет, и мне, если в настроении посидеть, менять мое решение претит и мы сидим. Не плюясь и не гримасничая.
А демоны? поинтересовался Олег. Как твой Михей их допек?
Юные хулиганистые демонята заскакивают к нам в поселение посвистеть, поухать, на двери у кого-нибудь что-то неприличное написать ребятня! Пишут они шилом. Михей услышал у себя за дверью чьи-то смешки, вышел и видит, что на ней накарябано слово «Руслан».
А в чем здесь хитрость?
Михей не знал. Но если такое пишут, в чем-то она есть! Михею втемяшилось разузнать. Он схватил подвернувшегося ему бесенка и вытряс из него, что на их арго «Руслан» значит «гомик».
Остроумно, промолвил Олег.
Стой, гляди и усмехайся, кивнул Владимир Андреевич. Созерцай! «Для людей самой высокой культуры созерцание всегда было единственно достойным человека занятием». Оскар Уайльд. Тебе написали, что ты гомик, а ты смотри на предложенную твоему вниманию надпись. Чего тебе с нее? Зачем тебе ее закрашивать, зацарапывать, для чего тебе трудиться? «В трудолюбии таится зародыш всякого уродства». Тот же Уайльд.
Уайльд был гомиком, сказал Олег.
Оскар? Оскар был франтом, щеголем ну и гомиком. Но того, что в ответ на «Руслана» учинил Михей, он бы не стал творить не потому, что прозвание «гомик» для него справедливо Уайльда бы удержала его культурность. В Михее ее не с гаком и Михей переборщил. В курточке пойманного бесенка он нащупал шило и в возгласом: «Гомик среди нас не я, а ты!» в задний проход ему шило загнал.
Бедный малыш, пробормотал Олег. Но страшно мне отчего-то за Михея.
Истерично ревя, бесенок убежал в пустыню, и четверть часа спустя наше поселение зашевелилось. Весть о случившемся дом за домом черным вороном облетала. Предвидя, что демоны вскоре придут вершить свое беспредельное отмщение, люди покидали дома и в спешке удалялись куда-нибудь схорониться, где-нибудь закопаться, Михей засобирался за остальными, но ему сказали: «Сиди! И жди! Козел!». Михей сейчас у себя.