Действие второе.
Кабинет в Отделении. Поджарый лейтенант Сбулов по нему бродит, упитанный сержант Дилигаев уминает за столом готовую вермишель, на соседнем столе навалены грудой бронежилеты.
Сбулов. Все вопросы относительно Хабаркова я снял.
Дилигаев. Не будет на нас заявлять?
Сбулов. Мы больше к нему не пойдем. Платить нам он не будет.
Дилигаев. Теперь-то мы знаем, что он майору Савицкому платит. Нас же майор статьей пугал.
Сбулов. Мои извинения он принял. На второй день после открытия в шиномонтаж мы пошли а уже занято!
Дилигаев. Майор Савицкий оперативно работает.
Сбулов. Только двери для посетителей отворились, мигом, собака, ввалился и данью обложил успей мы до него к Хабаркову присосаться, он бы кусок у нас не вырывал. Под себя гребет, но не подчистую.
Дилигаев. Начнет беспредельничать до полковника Семина о его беспределе дойдет.
Сбулов. Полковник Семин к обычным ментам всегда с душой. А чего ему добреньким не быть? Он не с какого-нибудь шиномонтажа подсасывает с объектов куда покрупнее мошну набивает. Нас соберет и о мирном сосуществовании несет. До перестрелок просит не доводить. Говорит, что обо все можно договориться.
Дилигаев. Он и библейских дух подпускает.
Сбулов. Слишком много поднял уступи нуждающемуся майор Савицкий ни хрена нам не уступит.
Дилигает. Лишь платный сортир в насмешку
Сбулов. Ты ополоумел? Платный сортир приличные бабки приносит, кто нам его отдаст? Составь себе список дел, не терпящих отлагательства. Подбивку компромата на майора Савицкого первым в него внеси. Хабаркова мы вызовем и допросим. Добьемся от него письменных показаний на майора-рэкетира Савицкого.
Дилигаев. Войну собираешься развязать?
Сбулов. Не станем для себя выгрызать продолжим в дерьме брассом плавать. Толковые мужики быстро кролем и выплыли, а мы брассом, мы неспешны затруднение в том, куда с компроматом мы сунемся. К прокурору?
Дилигаев. С Савицким они кореша.
Сбулов. В газету отправим?
Дилигаев. Они что, придурки, против Савицкого что-то печатать а если полковнику Семину передать?
Сбулов. Он в системе на главных ролях, а тут мы материал ему подрывной да он нас как за диверсию! (в кармане звонит мобильный) Привет, Татьяна. И сколько их? Надолго, думаешь, засели? Мы выезжаем.
Дилигаев. Что, в парк?
Сбулов. Татьяна выпивающую компанию засекла. Говорит, основательно на лавке расположились.
Дилигаев. Спасибо парку, подкармливает нас понемногу.
Сбулов. Вытряхивания из наших задрипанных выпивох второй оклад нам не сделают.
Дилигает. Какая-никакая прибавка. Я давно думал о Татьяне тебя спросить. В ментовке она раньше не работала?
Сбулов. Женскую зону она охраняла. С отбывающими бабами была резка и поплатилась. Знай, начальница, кого в парашу мордой кунать.
Дилигаев. И на ком она погорела?
Сбулов. На любовнице нашего пахана.
Дилигаев. Игоря Игоревича Вялого?
Сбулов. А кто у нас мэр не апостол же Андрей. Любовницу, чтобы она поумнела, на зону он поместил. Не хочешь быть шелковой послужи обществу, в пошивочном цеху ухоженные пальчики поуродуй, по обвинению в экстремизме ее вроде упрятали.
Дилигаев. Под эту статью кого угодно можно.
Сбулов. Ни за что посадили на зоне не психуй, не горюй, позитивное впечатление о себе создавай. Для условно-досрочного. Назад в мир тебя выпустят, но что помешает тебя назад за решетку? Твое осознание, что твое поведение должно измениться. С кем был нелюбезен, изволь любезным стать.
Дилигаев. Вздумаешь характер показывать сцапают и оформят.
Сбулов. За двойной экстремизм!
Дилигаев. За экстремизм, ха-ха, с отягощающими!
Сбулов. Бабенка нашего пахана дурь из головы выбросила, и у них душевное родство, сексуальная благодать, желание нежное покорной цыпочки чего же не исполнить. А пожелала она, думаю, надзиравшую за ней Татьяну по наклонной отправить.
Дилигаев. За зэками надзирать служба шакальная, но материально ты не в пролете.
Сбулов. Да, жалко такую терять. Но безысходность, не в этом, а в том, что по всему городу распространено указание Татьяну на работу не брать. Никуда. А ей и самой надо кушать, и сына-полудурка кормить.
Дилигаев. Кажется, она где-то работает.
Сбулов. Смелый осетинский джигит в свой магазин ее взял. Внешне она привлечь не могла, выходит, из сострадания пахана он ослушался. В торговом зале ей появляться запрещено. В подсобке ишачит.