Дабунов. Извозчик ее обдерет. Обговорить с ним цену я возьму на себя. А не сказать ли мне, что ЧК бесплатно отвезти женщину ему повелело?
Судрогин. Извозчик существо недоверчивое. Документы потребует ему показать. Немало у нас развелось любителей дармовщины, нашим грозным именем прикрывающихся! В ресторане норовят не заплатить, в бане на халяву попариться для чего нам с мандатом к извозчик выбегать? Чтобы ваши деньги сэкономить?
Дабунов. Денег у нас крохи
Лябаева. А мои крохи жизнь уже склевала!
Прядилов. Заплатите женщине за проезд. Управдома подключить разрешаю.
Бруткевич. При себе денег я не имею, да и дома они под контролем жены, страшной скряги
Прядилов. Позавчера пятерых управдомов мы расстреляли.
Бруткевич. Незачем мне такое говорить, если моей смерти от удара вы не желаете
Судрогин. Дело подготавливающих взрывы управдомов. Не всех, у нас полагают, мы вычислили.
Бруткевич. Найду я ей денег, у дворника Макарыча займу идемте, товарищи, не будем чекистам мешать.
Судрогин. Уборщицу нам пришли. Пылища в квартире!
Бруткевич. Найду кого-нибудь
Лябаева. А с деньгами не прокатишь?
Бруткевич. Слово тебе даю, Цезаря и Антония слово
Судрогин. Помоложе найди!
Бруткевич. Какую-нибудь вам отыщу
Судрогин. Совсем молодую! Молоденькие самые шустрые, быстрее здесь уберется.
Бруткевич, агитаторы и Лябаева уходят.
Прядилов. Управдом тебя, Василий, послушается. Девчонкой ты все усложнил.
Тарушанский. Заявится я ее выпровожу. Борделю в моих стенах не бывать.
Прядилов. Ваши стены мы покидаем. Крестьянку с едой дожидаться на неприятности напрашиваться.
Судрогин. Голодными мы попадем в еще большую переделку! Запах хлеба унюхаем и от грабежа нас ничто не удержит!
Алтуфин. Февральская революция началась из-за хлеба.
Прядилов. Наш налет на хлебную лавку историю вспять не повернет, господина Романова обратно на трон не посадит.
Тарушанский. А вы хотели?
Судрогин. Бьюсь от заклад, хотел бы он, хотел. Он же из особого батальона великого князя Михаила.
Прядилов. Ты, Василий, лицо из народа.
Судрогин. Харя, иначе говоря!
Прядилов. А юнкер почти из армии. О существовании вышеназванного батальона до вас, господин юнкер, не доносилось?
Алтуфин. Нет. Ни слухом, ни духом, как говорится.
Тарушанский. У меня сын офицер. В армейских делах я тоже фигура сведущая.
Прядилов. Вам тот же вопрос.
Тарушанский. О батальоне под эгидой великого князя Михаила сказать мне совершенно нечего. А прессу о передвижении наших войск я тщательно изучал.
Судрогин. Цензуру надо учитывать. Попадания в печать сведений, представляющих из себя строгий секрет, она не допускает. В шестнадцатом году я участвовал в вечере, посвященном памяти из ряда вон выходящего мордвина. В газетах ни строчки о нем не появилось. И вообще, можете все газеты переворошить ничего о мордвине Валентине в них не обнаружите. Запрещено. Запретительные предписания разослали и мордвина Валентина от внимания общественности увели.
Алтуфин. Тебя, не пойми кого, на серьезный вечер памяти люди бы не позвали. Мордвин ли он, кореец, побрезговали бы с тобой его вспоминать.
Судрогин. Я затесался довольно случайно у ресторана «Кучерявая тучка» швейцара Купидона Куприяновича я ждал. Он был должен вынести вещь, которая к теме мордвина Валентина не относится. Время швейцар просрочил, я уже изводился заходивший в ресторан офицер спросил у меня, не мордвина ли я вспомнить пришел. Я почему-то кивнул, на вопрос, какое у меня воинское звание, сказал, что я отставной прапорщик не стесняйтесь, прапорщик, проходите, офицер приглашающе молвил. Я вошел. Из-за моей бедной одежды думал, меня сейчас погонят, но там сидели люди, частично одетые хуже меня видимо, камуфляж. Элитные бойцы, опасные задания мордвин Валентин всем таким занимался.
Алтуфин. В числе прочего отчаянных головорезов для батальона князя Михаила готовил?
Судрогин. Он его сформировал. С чистого нуля создал. Насчет головорезов вы правы личности они действительно устрашающие. Я с ними общался.
Алтуфин. Они напились и о своих кровавых делишках все тебе рассказали
Судрогин. Они не знали, кто я есть.
Алтуфин. Истопник ты в школе!
Тарушанский. И любитель малолетних девочек.
Судрогин. В собрании людей, подобных этим людям, признание в том, что я истопник, ничего обо мне не скажет. Я истопник, ты сапожник, а завтра мы встречаемся на вокзале и едем присоединяться к истопникам и сапожникам из Нижнего Новгорода. Образовавшийся отряд направляется, куда укажет наш батальонный командир. Захватывать принадлежащий евреям склад. Громить революционную ячейку.