— А я думал, что последователи Сатаки никогда не высовываются из подвалов крепости Седди, покрытых пылью веков, что они отшельники, которым нет дела до того, что происходит в этом мире.
— Нет, мы не забыли, что за стенами Седди — огромный мир, — возразил жрец. — И мы сделали выбор, глядя на то, как в нем обстоят дела. Мы не друзья тем, кто угнетает бедных, чтобы наполнить свою казну всеми сокровищами мира.
Старик вдруг с неожиданной силой вцепился в окровавленный рукав собеседника и потянул его куда-то в сторону.
— Пойдем. Мы спрячем тебя у нас, в Седди.
— Это что, еще одна ловушка? Я тебя предупреждаю: ты не доживешь до того часа, когда тебе вручат паскудные сребреники. Я уж не говорю о том, что у тебя не будет возможности их потратить.
— Не будь глупцом. Если бы я желал твоей смерти, я сразу же поднял бы тревогу. Пойдем со мной. Они скоро будут здесь. Тут рядом есть проход за стену.
Понимая, что терять ему нечего, Ортед последовал за стариком, который по-прежнему настойчиво тянул его за рукав. Жрец вел его, прячась в тени башни и стен. Затем они быстро миновали открытый двор и достигли полуобвалившейся крепостной стены. Здесь одна из каменных плит древней мостовой лежала наклонно, открывая узкий лаз под стену. К удивлению Ортеда, он обнаружил у себя под ногами довольно удобные и не заваленные песком и мусором ступени. Жрец спускался по лестнице уверенно, явно не в первый раз. Озираясь, главарь бандитов следовал за ним, стараясь подметить все вокруг. Он знал о последователях культа Сатаки немного, но то, что ему доводилось о них слышать, не внушало особого доверия к этим черным жрецам. И все же… очень близко были уже факелы стражников, да и обессилел он: слишком много потерял крови.
Стоило Ортеду переступить порог мрачного подземного коридора, как лаз за ним почти бесшумно захлопнулся. Ортед обернулся, чтобы посмотреть, кто так поспешно перекрыл ему возможность к отступлению, успел услышать за спиной какой-то шорох…
И тут все оборвалось. Больше Ортед ничего не видел и не слышал.
Сколько времени прошло до того момента, когда к нему вернулось сознание, Ортед не знал. Первое, что он почувствовал, очнувшись, была сильная боль в затылке. По всей видимости, туда пришелся коварный удар, оглушивший его. Второе ощущение — неподвижность и холод камня, к которому он оказался прижат спиной. Руки и ноги Ортеда были разведены в стороны и отказывались ему подчиняться. Он открыл глаза. Прямо над ним, на высоте в два человеческих роста, еле различимый во тьме, парил обнаженный человек с раскинутыми в стороны руками и ногами.
Ортед потряс головой, сопротивляясь все усиливающейся боли в затылке и тошноте. Зрение прояснилось. Оказывается, он смотрел в темное зеркало, укрепленное над ним на потолке. Обнаженный человек — это и был он сам. Был он привязан к черному каменному кругу. Его руки и ноги лежали вдоль канавок, выдолбленных в камне. А в зеркале он увидел кольцо иероглифов, вырезанных по окружности этого каменного алтаря. Ортед узнал один неоднократно повторявшийся по кругу иероглиф, совпадавший с тем, что был изображен на медальоне жреца. Впрочем, и сам Ортед теперь стал составной частью того же иероглифа. Только иероглиф этот был самым большим по размеру — косой крест в круге. И тут Ортед ужаснулся. Он был частью креста, возложенного на алтарь Сатаки.
Бывший главарь шайки громко выругался и попытался высвободить руки — напрасно: такая задача была б не по силам даже здоровому Ортеду.
Вокруг каменного алтаря выстроились плотным кольцом жрецы в таких же, как у старика, черных балахонах. Их лиц почти не было видно. Густая тень от капюшонов скрывала их до подбородка. Ортед обрушил на них свою ярость.