Всякий раз, стоило Ньялу подойти к выходу из шатра, их пальцы сжимались на рукоятках коротких мечей.
Когда лорды ушли в главный шатер слушать, что им скажет Фаллон о разбитом Камне, Ньял плюхнулся на походную кровать, стоящую у стенки. Притворившись спящим, он прислушивался к шуму дождя и внимательно следил за стражей. Один стражник похрапывал на такой же кровати возле выхода, второй вышел наружу. В этот момент Ньял услышал сзади себя еле слышный треск разрезаемой ткани.
Осторожно перевернувшись на другой бок, Ньял увидел лезвие ножа, рассекающего ткань. Потом нож исчез, а в прорези появился голубой глаз. Глаз посмотрел на Ньяла, моргнул и пропал. Снова показался нож, заработал энергичнее. Через минуту Тим просунул голову в дыру и молча кивнул Ньялу, приглашая наружу. Ньял осторожно посмотрел на гвардейцев. Первый спал, второй уже вернулся и тоже задремал. Ньял свернул одеяло так, чтобы было похоже на спящего, а затем ползком выскользнул через прореху.
С моря валил густой туман. Ньял едва разглядел Тима, который бежал, пригнувшись, к ближайшей группе невысоких камней. Они встретились там, за камнями, и Ньял крепко обнял Тима.
— Ты отличный слуга, Тим.
— Я подумал, вам нужна помощь, сэр. Лорды болтают о вас невесть что.
— Тим, я должен найти Сину.
— Она тоже хотела видеть вас, сэр. Она была в конюшне с Руфом, когда я встретил ее в последний раз.
— Хорошо, мне нужно поговорить с ней и вернуться сюда до того, как они обнаружат, что я ушел.
Мост Обители Эйкона был опущен, никого из последователей Древней Веры поблизости не было. Отдав честь, гвардейцы эйкона пропустили Ньяла и Тима в замок. Двор утопал в грязи, но к конюшне вел дощатый настил.
Сины в конюшне не оказалось. Руф Наб спал. У него отросла щетина на щеках. Он был очень бледен.
— Подождем, — сказал Ньял. Но ждать в конюшне было опасно: некоторые лорды поставили здесь своих коней и могли появиться в любое мгновение. Прямо напротив стояло приземистое каменное строение с круто наклоненной крышей.
Деревянная дверь, украшенная тонкой резьбой, легко отворилась, и Ньял вошел в холодный полумрак храма. В конце прохода стоял большой алтарь, увенчанный массивной статуей Ворсай. От сквозняка пламя свечей заколыхалось, и тень Ворсай словно бы ожила: запрыгала и закачалась.
Из открытой двери сбоку от алтаря доносились мужские голоса. Ньял, махнув рукой Тиму, повернулся, намереваясь уйти и поискать более уединенное место, но тут голоса зазвучали громче, раздался смех, и что-то привлекло внимание Ньяла. Эйкон смеялся звонко, раскатисто, но второй голос тоже показался юноше знакомым.
Ньял осторожно прошел по проходу и заглянул в комнату. Тим не отставал от него. Комната оказалась маленькой, увешанной гобеленами. Ни факелов, ни свечей — только яркий огонь очага освещал ее. Перед очагом, развалившись в креслах, сидели двое мужчин.
Один — могучего сложения — сидел спиной к двери, второй — эйкон — вполоборота. Эйкон увидел Ньяла первым.
— Да? — удивился он и встал.
— Вижу, у вас гость. — Ньял дерзко шагнул в комнату, пытаясь разглядеть лицо мужчины, который тут же отвернулся к стене.
— Да, — ответил эйкон, подвигаясь к двери. — Но если ты хочешь поговорить, пойдем в храм, там нам никто не помешает.
— Я бы хотел познакомиться с вашим другом, — сказал Ньял, преграждая эйкону путь. — Сдается мне, мы уже встречались…
Могучего сложения мужчина повернулся к двери. Ньял тотчас узнал незнакомца, напавшего на него на дороге. Юноша рванулся назад и услышал крик эйкона:
— Хватай его, Лотен!
Ньял заметил блеск клинка и быстро пригнул голову. Меч рассек гобелен рядом с его головой.
— Я безоружен! — крикнул Ньял, бросаясь в безопасное место. Снова сверкнул меч.