А можно было не заметить тело, если оно лежало у стены? продолжал Калошин.
Лопаты стояли под углом, и, как видите, их не две и не три больше десятка, ещё и тяпки, грабли. Все составляло сплошную стену. Да разве ж можно было предположить, что так изощренно убийца будет прятать труп?
А двери, когда вы подошли, были заперты?
Да, я прекрасно помню, как Серко достал ключи и открыл замок. Второй сарай с тарой он тоже открывал ключами, они у него все на одной связке.
Скажите, а как он вел себя? На ваш взгляд, волновался или был спокоен?
Волновался, но настолько, насколько и мы все, не больше. При всей его жуликоватой внешности, могу сказать, совершенно ответственно человек честный, твердо сказал Полунин.
А как вы думаете, от чего произошло возгорание? обратился к нему Моршанский? У вас, вообще, пожарные здесь есть?
Есть, команда из двух человек. Пожарная машина имеется.
Ну и где же ваша команда? Как вы тушили?
Один на переподготовке, второй лежит с аппендицитом в Энской больнице. А тушили Полунин развел руками, закидывали землей, и ведрами из привезенной бочки поливали. Только, говорю же, тушить было почти нечего.
Как же так?! возмутился Моршанский. А если дом загорится? Тоже нечего будет тушить?
Зря вы так, спокойно сказал Полунин. У нас любой сможет выгнать пожарную машину. Водовозка есть. Не допустим такого. А вот от чего загорелось? На этот счет у меня есть мнение, он поковырялся среди обгорелых досок и достал почерневшую от дыма керосиновую лампу. Думаю, что она и послужила причиной. Был ли в ней керосин, скажет Серко.
А для чего она вообще здесь нужна? удивился Моршанский.
Ну, у нас бывают ещё иногда перебои со светом. Мало ли, надо в хранилище сходить. Тут лампы и выручают. Да у нас у всех в домах они есть. Пока от них отказываться рано, все так же спокойно разъяснил Полунин.
Анахронизм какой-то, проворчал следователь и уткнулся в протокол.
Подошел Воронцов:
Вот, нашли под кучей картошки, он подал Моршанскому простую, сшитую из лоскутков, сумочку с кошельком, в котором была совсем небольшая сумма денег.
Серко, увидев керосиновую лампу, удивился:
Откуда вы её взяли? Она же у меня всегда на пожарном щите висит на случай, если не будет света. А керосин отдельно, в бидоне держу. Как она тут оказалась? от возбуждения у кладовщика, казалось, дыбом встали не только усы, но и брови, что делало его ещё комичнее, но в данных обстоятельствах всем было не до смеха и улыбок. Даже смешливый Костя Воронцов подавленно хмурился.
Значит, кто-то её туда принес, резонно заметил он, а Доронин добавил:
Разберемся.
Игнат Петрович, а вы склад с инструментом сами закрывали?
Да, вы знаете, ходил в него утром за ведрами, но на ключ закрывать не стал, так замок навесил, знал, что никто не полезет, а потом, уже когда все работы закончились, закрыл основательно, на ключ.
А заглядывали в него, когда закрывали?
Да, я же ведра относил, все вроде бы было, как всегда. Да там и темно уже было. Ничего не заметил. Ведра у дверей поставил и ушел.
Калошин попросил Полунина собрать в клубе людей, всех, кто мог оторваться на время от работы.
Когда тело женщины увезли, и уехали эксперты, оперативники пошли на встречу с колхозниками. Войдя в зал, они были удивлены помпезности обстановки: на сцене стоял длинный стол, покрытый красной скатертью, рядом громоздкая трибуна с пузатым графином и, непонятно откуда взявшимся здесь, хрустальным стаканом. На стол был водружен бюст Ленина. На задних занавесах, вместо киноэкрана, висел большой портрет Хрущева. Вместе с запыленными ликами всех вождей мирового пролетариата и членов нынешнего правительства, развешенными по всем стенам зала, все это напоминало гротескную картину какого-то съезда. Но все стало на свои места, когда к ним из дверей с надписью «Библиотека» выплыла дама такого эпатажного вида, что ни у кого не оставалось сомнения в её принадлежности к правящей Партии Советов.
Представившись Ульяновой Марленой Альбертовной, «завклубом и по совместительству библиотекарь», она по-мужицки крепко, двумя ладонями пожала всем руки. За своей спиной Калошин услыхал, как Воронцов пробормотал: «С роддома коммунистка», и краем глаза увидел кулак Доронина, адресованный Косте. Моршанский с важностью принял приглашающий жест колхозной активистки и первым направился к сцене мимо нескольких женщин, расположившихся в передних рядах. Но Калошин, хотя и носил уже давно в своем кармане партбилет, подобного не терпел, и сказал довольно сухо: