И-ита-ак, на чём мы остановились в прошлый раз?
Обращалась к нам она в основном по именам, причём в уменьшительно-ласкательной форме: Машунька, Полинка, Ксюшка но почему-то в ласковость её не верилось, казалось, что она, с этой приклеенной улыбочкой, сглотнёт тебя одним махом и не подавится. Поэтому мы дружно прозвали её Удава.
Сегодня Удава запаздывала, и мы сидели, болтая ни о чём. Ксюшка повторяла доклад по теме: «Особенности изображения русского характера в повести Лескова «Очарованный странник» ей нравились подходы, которые требовали глубокого анализа, и она с лёгкостью строчила рефераты, похожие на диссертации.
Хватит! Марина неожиданно выдернула у Ксюши папку. Много будешь знать плохо будешь спать!
Отдай! Ксюха нахмурила брови это был грозный признак.
Да ладно тебе, Марина тряхнула головой. Успеешь свою пятёрку получить!
От этого движения звякнули серьги в её ухе. Серёг было много: она начала прокалывать уши в седьмом классе и никак не могла остановиться; сейчас, когда у Маринки случалась очередная трагедия, она сразу отправлялась в салон и делала очередную дырку. Ещё у неё был проколот нос, бровь и нижняя губа, на язык она пока не покушалась. Одевалась Марина во всё чёрное, презрев требования о школьной форме, но готкой себя не считала:
Я неформалка, прошу с готами не путать! заявляла она.
К тому же Марина была талантливым музыкантом: играла на гитаре в подростковой рок-группе, которую они создали собственными усилиями, называлась группа, кажется, «Вены» что-то в этом роде.
Ксюха раздражала её стремлением учиться.
Выскочка! говорила она.
Уродина! платила её обоюдной любовью Ксюша, которая не могла понять, зачем человеку делать в своём теле дырки сверх предоставленных ему природой.
Однажды она даже подарила ей на Восьмое марта дырокол, чтобы та устроила пирсинг на дому. Марина шутки не поняла и разобиделась всерьёз, так что мне целую неделю пришлось курсировать между ними в качестве парламентёра. Хорошо ещё, что ни той, ни другой не пришло в голову потребовать от меня выбора между ними: видимо, понимали, что отказаться от какой-то из них я не смогу.
Они нравились мне обе: обе были талантливы и интересны, я считала их неординарными личностями, но вот что такое они находили во мне? Не знаю
Мне удалось унять чуть не разгоревшуюся ссору, и вовремя: в кабинет вползла Удава, на сей раз без обычной улыбочки и своего любимого «И-ита-ак!»
Здравствуйте, дети! сказала она. Хочу напомнить вам, что скоро мы пишем мини-сочинение по творчеству Лескова, а завтра у нас будет контрольный срез по линии Управления Образования, поэтому сейчас займёмся русским языком!
Ну-у-у! по классу пронёсся общий вздох разочарования.
Наталь Пална, зачем русский? Мы и так завтра всё напишем! общую точку зрения выразил Андрюха Бережной, высокий, лохматый, мелированный и обаятельный шутник и балагур.
Ты, Андрюша, может быть, и напишешь, а вот Лёша Сотин сильно сомневаюсь!
Ну, и позанимайтесь с Лёхой дополнительно! не унимался Андрюха, по прозвищу Дрон. А мы хотим Ксюшин доклад послушать!
Ксюшка аж подскочила на стуле, обернулась, и вперила в Андрея негодующий взгляд. Он выдержал его, не сморгнув, и в ответ, подвигав бровями, послал ей самую обаятельную улыбку из своего обширного арсенала. Ксюша фыркнула и отвернулась.
Ксюшин доклад мы послушаем обязательно! уверила Удава. А сейчас давайте повторим сложные случаи правописания суффиксов, приставок и корней с чередованием! Глыжина, иди к доске!
А почему я? вопрос был скорее данью школьной традиции, чем протестом, имеющим реальную силу.
Иди, Марина, иди, не ворчи! Тебе надо двойку закрывать!
И Марина, позвякивая серьгами в ухе, поплелась к доске.
После занудного, длиннющнго урока, был ещё один, последний, но тоже русский, поэтому мальчишки, собравшись на задней парте, всерьёз стали обсуждать перспективу побега.
Интересно, почему у неё на уроке такой бардак? задумчиво спросила Ксюша, весь урок прилежно записывавшая и объяснявшая правила.
Потому что в башке у неё то же самое! Марина была недовольна, потому что двойку она закрыла тройкой. И на башке!
Я молчала, сравнивая Наталью Павловну с Юлией Александровной, которая вела у нас русский и литературу до десятого класса. Молодая, эмоциональная, но главное, знающая и умеющая увлечь своим примером, она влюбила нас в Пушкина и Лермонтова, Грибоедова и Гоголя; мы с жаром устраивали на уроках суды над литературными героями (форма, как она по секрету сказала нам, уже устаревшая, но дающая пищу для размышлений), писали нестандартные сочинения, инсценировали «Ревизора», «Недоросля» и «Горе от ума», к слову сказать, Дрон был прекрасным Чацким, да и вообще Почувствовали вкус к литературному слогу